— Дорогие мои… предки, — сказал я с усилием, потому что какие это, на хрен, мои, — вы, конечно же, правы, человек, только родившись, уже в долгу. Хотя бы потому, что бежало к цели триста миллионов сперматозоидов, а успел ворваться в яйцеклетку и захлопнуть перед другими дверь только один. Он в долгу перед остальными, что погибли… Да и перед остальными бегунами, что напрасно бегали раньше и напрасно потом, когда… Словом, я осознаю долг перед человечеством, ибо раз уж я родился, то я обязан свершить… да, свершить! Но что свершить, как свершить, я получаю указания от самого Бога. Его голос неявен, но желающий услышать — услышит. Вы поняли, надеюсь, дорогие товарищи предки. Для разговора г Богом и получения от него инструкций мне не нужны посредники, толмачи, переводчики, курьеры. Тем более что толмачи что-нить да переврут. Это так и называется: перетолмачат.
Они слушали в недоумении, колыхались из стороны в сторону, что-то мешает им застыть неподвижно, как памятники, а потом снова заговорили разом:
— Молодежь еще не понимает…
— Если бы молодость знала, она бы и в старости могла…
— Молодежь ужасная. Но еще ужасней то, что мы к ней не принадлежим…
Хоть он проговорился, подумал я сердито. А то старики поучают молодых: так глупость становится дуростью! Ишь, предостерегают от ошибок молодости, а не было бы их, ошибок, и нас всех было бы на свете меньше. Их тоже. Молодость дается лишь раз. Потом для глупостей нужно подыскивать какое-нибудь другое оправдание, а они все о том же: традиции, обязанность, долг… Я же не отказываюсь, но только у меня иное понятие о долге, да и обязанности другие.
— Молодость проходит быстро… — прошелестело в воздухе.
А старость длится всю жизнь, закончил я мысленно. Почему-то старики убеждены, что они всегда мудрее. Но если это так, то мы так бы и остались в пещерах. Однако же Билл Гейтс даже сейчас все еще совсем не старик, а как двиганул прогресс! Нет, ребята тех времен, цивилизацию развивают молодые, яростные, новые, вам непривычные и непонятные… Но спорить и доказывать — бесполезно, я для вас по определению — придурок, раз моложе, так что лягу лучше спать, а то волк и ворон снова надо мной улыбаться будут.
— Благодарные потомки…
— Ты должен…
— Ты обязан…
Мужчины делятся на достойных и недостойных, подумал я. Женщины — на молодых и старых. А вот старики все одинаковы и все говорят о священном долге блюсти традиции. Сейчас набросились на меня, а когда меня нет, вот тот в шкуре наверняка убеждает того, что в камзоле, в необходимости выбросить богомерзкий железный нож и пользоваться только каменным, а вместо всяких этих новомодных штучек вроде шелка ходить в освященных традицией шкурах, как ходили отцы-прадеды…
Я вздохнул, соснуть так и не дадут, да и полночь уже, поднялся, хотел одеться, но вспомнил вовремя, что и так уже одет и даже обут, вышел из покоев и отправился в банкетный зал на полуночный пир.
* * *
В зале почти ничего не изменилось, разве что в противоположной стене появилась арка, ее раньше не было, за ней звездная ночь, пролетающие частые кометы и метеориты, но я все-таки вспомнил, что за этим залом другой зал, а там еще один, ну никак не может арка выводить отсюда наружу, это чиста колдовские штучки…
Меня встретили аплодисментами, королева подошла и собственноручно надела мне на голову венок из цветов с сильным пряным запахом. Я ощутил себя сразу весьма глупо, словно на языческом празднике в Подмосковье, сказал что-то вроде: ну что вы, это слишком, ну не надо, я же стесняюсь, но меня хлопали по плечам, поздравляли, хотя я не понял, с чем именно, а королева взяла меня под руку и повела к арке.
— Красиво, — признал я. — А что там?
— О, — сказала она загадочно, — ты такого еще не видел, герой! Ты ведь герой?
— Герой, — согласился я.
— Ну так это и есть дорога героя!
— Я герой, — повторил я, — но это не значит, что я обязательно дурак. И среди героев не все дураки набитые. Я вот — умный.
Я остановился в двух шагах от арки, однако королева с одной стороны и ее принц-консорт с другой, веселые и хмельные, подхватили меня под руки и потащили с веселым аристократическим смехом. Холод пронзил мне грудь, оба только что едва держались на ногах, но сейчас стоят крепко, в руках сила, оба знают четко, что делают…
