Пролетев через всю каюту, несостоявшийся любовник врезается в стену, портит мне технику. Стряхнув с пиджака сгустки тьмы, я иду к нему воплощать в жизнь навязчивую фантазию последних дней. Ту, что про зверское членовредительство.
— Этот, Дерзкая, на твоей совести, — предупреждаю честно.
— Совсем больной?! — Девчонка подскакивает ко мне, хватает за руку, мешая оставить след кулака на роже посмевшего лапать ее придурка.
— Спрашиваешь, будто вчера познакомились.
Она забыла, что у меня есть еще другая рука. Схватив за шкирку, ставлю гаденыша на ноги и тут же, не давая ему проблеять тупые слова извинения, хватаю за горло. Невнятное бормотание превращается в придушенный хрип.
— Ксанор!
Стоит сильнее сдавить пальцы, и к этим милым звукам прибавится хруст костей — сладкая музыка для моих ушей.
— Повторяю, Дерзкая, это ты виновата. И нечего на меня обижаться.
— Отпусти его!
— Или что?
Не только Каре сложно себя контролировать. Моя сила тоже рвется наружу, раскрываясь хищными щупальцами. Стоит вспомнить, чему я пару минут назад стал свидетелем, как невыносимо, до дрожи, хочется крови. При виде тьмы, жгутами оплетающей мои руки, глаза у недолюбовника расширяются еще больше. Он начинает трепыхаться в тщетной попытке вырваться, напоминая пойманную на крючок рыбу, по глупости заглотившую вкусную наживку.
Увы, приятель, эта Светлая не наживка, а яд. Смертельно опасный химикат.
— Ты чудовище! — клещом вцепившись мне в руку, шипит моя ядовитая фея.
— Повторяешься, детка.
— Ты ведь сам первый начал! Нахрена было тащить с собой двух шалав?!
— В отличие от тебя, де Ларра, я свободный мужчина.
Отвлекшись на Светлую, я машинально разжимаю пальцы, и жертва моего внимания возвращается на пол.
— Если бы я знал, что она ваша… — хрипит жертва, ежась у моих ног.
— Я не его!
— Она не моя.
Мы произносим это одновременно, и тут я, к своей досаде, понимаю, что, возможно, слегка погорячился и позволил себе немного лишнего. Нет, будь на его месте Виктор, я бы с удовольствием продолжил, а с этим едва не обмочившимся от страха низшим…
Кажется, на одного клиента у Хоросов сегодня стало меньше.
— Поднимайся. — Я протягиваю ему руку, за которую он хватается с таким видом, словно выдергивает из гранаты чеку.
Помогаю подняться, даже расправляю складки на подпаленной тьмой рубашке и с улыбкой заверяю:
— Думаю, мы друг друга поняли, и можем на этом закончить.
Мужик со мной абсолютно согласен. Часто, исторично кивает, при этом стратегически пятясь в сторону выхода.
А вот и инстинкт самосохранения заработал.
— Кто-то опаздывает на очередной заплыв в бассейне? — язвит Дерзкая, явно под приступом ревности.
— Предлагаешь мне остаться здесь и закончить?
От такой перспективы любитель фей резко бледнеет, а де Парра сквозь зубы цедит:
— Предлагаю вам обоим убраться.
Ее нового знакомого дважды просить не приходится. Секунда, и вот уже его не видно, не слышно. Я даже не успеваю ему сказать, что в качестве извинения отправлю ему в каюту икры и бутылку шнайса. Могу также прислать Алису и ту, вторую девицу, но, наверное, сейчас он будет больше рад медперсоналу.
— А ты? Чего застыл? — Девчонка смотрит на меня с вызовом, заводя одним своим независимым видом.
Боги, как же хочется наконец сделать с ней все то, что я так долго планировал! Но Кара явно не в настроении, а злить ее мне сейчас не выгодно. Еще взбрыкнет и не захочет говорить с папашей о Нарди. Нет, придется пока побыть хорошим мальчиком.
С этой благочестивой мыслью я начинаю раздеваться.
— Ты что вторишь? — еще больше удивляется моя кара.
В смысле наказание.
— Собираюсь ложиться спать.
— Но…
— Чтобы ты, Дерзкая, не психовала и не мучилась всю ночь приступами ревности. Буду спать здесь.
— Но…
Пока она приходит в себя и ищет матерные слова, чтобы меня послать, я утраиваюсь на кровати и закладываю руки за голову. Все-таки люблю, когда она бесится. Девчонка становится еще красивее. Хотя и так уже красива настолько, что это просто какое-то преступление.
— А где мне прикажешь спать? — наконец отмирает она.
— Кровать большая — поместимся.
В ответ Светлая возмущенно фыркает:
— Да сейчас! Убирайся, или я пойду спать к тебе!
