Когда Тит привез Ильина в Москву, то поначалу, пока Ильин хвор был, поселил его у себя, а жил Тит в двух хороших комнатах на Житной у самой Серпуховки. И районный уполномоченный гебе принимал дорогих гостей неподалеку — на Большой Ордынке его славная контора располагалась. Ильину предписано было отмечаться у районного гебиста дважды в неделю, первые разы Тит с ним ходил, а после, когда Ильин окреп, а он в первопрестольной на изумление скоро окреп, то сам на Ордынку ходить стал — в качестве променада. Процедура «отмечания» оказалась формальной: жив, не уехал, не был, не совершал, но районный гебист обнаружился мужичком разговорчивым и веселым, может, так по должности полагалось, и вроде бы даже сошелся с поднадзорным Ильиным — анекдотики там, байки из армейского быта, рассказики о жене-детках-бабках — с его стороны, конечно, поскольку Ильину рассказывать нечего было. Но слушать он умел и любил — всегда, еще с Той жизни, к нему однополчане, как на исповедь, являлись, вот и гебист в нем исповедника разглядел и изливал истерзанную в незримых боях душу. Если всерьез, то и впрямь он к Ильину добро относился, вот и адрес полуподвальчика подсказал, в котором Ильин и поселился, и живет, и по зарплате он ему — полуподвальчик в подведомственном гебисту районе наличествовал, а когда доброго человека перевели куда-то повыше, успел снять исповедника с еженедельного контроля, перевел на ежемесячный, а тот вовсе формальным оказался. Хотя новый гебист, не в пример старому, был сух и деловит, на пустые ля-ля казенное время не тратил: отметился и — катись колбаской. Ильин и катился.
Тит считал, что старый гебист был добрым по роли, Тит никому не верил. Может, и по роли, не спорил Ильин, так, значит, роль приятная и исполнение убедительное.
Иногда, правда, его на работе дергали, но там всех подряд дергали, Тита тоже. А и то верно: рентхаус отгрохали рядом со всеми центрами политической жизни, люди в рентхаусе жили солидные и важные, посты большие занимали, если мировой коммунизм и мировой терроризм куда и метит, то не в пятку, а в сердце или, на крайний случай, в печень здорового тела демократии и плюрализма. Будем считать, что Ильин работал как раз в важной области печени.
Кстати, вот еще почему районные гебисты резко отвлеклись от по-прежнему странного поднадзорного: он и так на виду был. И разрешили-то они Титу пристроить подозрительного подозреваемого Ильина на режимный объект, потому что на нем, на режимном, особо не скроешься и вражеской подлой деятельности не скроешь.
Как у классика? Где надо прятать лист? В лесу. А камень? На морском берегу… Пойдем далее. А ненадежный элемент? Во взрывоопасном месте, где за ненадежным элементом — глаз да глаз… Где за всеми есть глаз да глаз, и пусть бы ненадежный элемент других ненадежных на свой маячок, коли есть таковой, привлек: тут бы их всех и накрыли. И не было, заметим, в рентхаусе и около никаких терактов, отлично работали орлы из госбезопасности, и Ильину жилось сравнительно спокойно, если кто-то рискнет чужую жизнь спокойной назвать.
— Внимание! — как судья на старте, упредил Ангел.
— Сам знаю, — огрызнулся Ильин.
Господина в твиде он вроде бы лицезрел не впервые, вроде бы видел где-то, не исключено — здесь, в доме, и видел.
Ходют тут всякие… Господин был не молод, лет около пятидесяти с копеечками, но элегантен и спортивен, господин лучился приязнью, как покупатель «Мерседеса-500» из рекламного телевизионного клипчика, господин был как две капли водопроводной, чистой воды похож на стандартного обитателя рентхауса, владельца убойной квартиры в торце коридора и убойного «Мерседеса-500» в подземном паркинге. Ильин, повторимся, не слишком часто бывал по слесарным оказиям в квартирах, но все же бывал и видал богатых жителей дома, даже беседовал, случалось, с ними, чиня кран либо колено меняя, вернее — они к нему снисходили, но получалось это у них без выпендрежа и гонора, а просто и естественно, как того требовало светское воспитание в закрытых лицеях, колледжах, во всяких там Гейдельбергах, Кембриджах или Царских Селах. Только те жители Ильина по имени не знали и не называли, а этот назвал, потому что знал.
