— Как расстаться? — не понял Ильин. И Ангел, от неожиданности запоздав с репликой, изумился:
— Как расстаться?
— Как в море корабли, — объяснил Олег Николаевич. — Погостили вы у нас в первопрестольной — пора и честь знать. День сегодня суматошный выдался, отчасти — по вашей вине. Все устали. Долгие проводы — лишние слезы. Скажите своим знакомым слова прощания, и — в путь.
— В какой путь? — настойчиво и тупо домогался Ильин. Где-то в районе предстательной железы рождалась паника, ползла наверх, захватывая остальные жизненно важные органы, заставляя сердце биться со скоростью триста ударов в минуту, желудок — нехорошо сокращаться, а печень и почки — выделять камни с песком пополам. — В какой путь?
— В далекий. Мы тут вашего закадычного друга попросили вам вещички собрать, пока вы по Москве от нашего догляда бегали. Проверьте, будьте добры, все ли он собрал, а то нам чужого не надо.
Тит вынул из-под стола огромную «адидасовскую» сумку и бухнул ее на стол перед Ильиным. Не поленился — сам «молнию» на сумке расстегнул.
Ильин машинально глянул. Из распоротой «молнией» сумки некрасиво вываливались знакомые «ковбойки», торчал угол косметички, в которой Ильин хранил расхожие лекарства, бесстыдно раскрыли ширинку стираные-перестираные «Ливайсы».
— Я все, что надо, положил, — хрипло сказал Тит. Почему хрипло? А Бог его знает, почему! То ли в горло чего попало, то ли и впрямь жаль ему было расставаться с Ильиным. Ведь минувшее время из жизни, из песни не выкинешь, а в минувшем им с Ильиным не так уж и скверно было вместе. — Можешь не проверять — все. Книжки тоже, хотя они тебе там помехой могут стать. Но положим, пусть… А о куртке. Вань, не плачься, на фиг тебе там куртка на меху! Тепло там, Вань…
— Где там? — спросил Ильин сначала Тита, потом Ангела. И ни Тит, ни Ангел не ответили. Тит — потому что не велено ему было раньше времени пункт назначения называть, секретным он, видать, числился. А Ангел… Ох, трудно думал Ильин, похоже, Ангел о чем-то догадывался, о чем только?..
— Попрощайтесь с друзьями и знакомыми, — официальным тоном повторил Олег Николаевич.
Он уже стоял у стола, приглашая Ильина последовать своему примеру, и Ильин сомнамбулически встал, пошел на негнущихся ногах к «друзьям и знакомым». Сам не понимал: почему он рабски слушается гебиста, хотя никуда не хочет лететь, дом его здесь, дом родной. Ну, не очень родной — так другого же нет!..
А навстречу плыла Мальвинка, обняла Ильина за ватные пиджачные плечи, смачно чмокнула в лысинку, прошептала:
— Все будет тип-топ, майн фюрер. Орлы должны летать на присущей им высоте.
Не понял Ильин, да и некогда понимать было. Уже сменил Мальвину Лифлянд из книжной лавки на Кузнецком мосту, крепко пожал руку Ильину, прокартавив:
— Уж не знаю, как с книжками там случится… Вот, принес вам на дорожку…
И протянул свеженькое издание Собчака, новый роман хитмейкера с крутым названием «Спасенному — рай!».
— Это мне? — не понял Ильин. Он вообще себя слишком заторможенно чувствовал, все вокруг происходящее не доходило до него, как будто ватой его обложили и клеем вату пропитали. Кокон.
— Вам. Со смыслом названьице, заметьте…
И пошел было. Но Ильин догнал его вопросом:
— Где там-то? Там-то где?
— А где будете, — как бы не ответил Лифлянд, — где собственный, ваш рай обретете…
А тут и домоуправ подгреб, ничего не сказал, только потерся щекой о щеку Ильина, больно уколол усом и тайно вложил Ильину в руку ключ от подъезда — на память. Получалось по всему, что не видать Ильину родного подъезда, как… Или, напротив, намек: мол, приходи домой, когда хочешь. Ильин, кстати, ключа от подъезда давно домогался, но не получал. Домоуправ ссылался на отсутствие болванок в мастерской, на запой-слесаря, на собственные больные ноги. Стар был домоуправ, вырос в «совке», а избавиться от «совка» невозможно в принципе. Это — как СПИД, который в текущей жизни тоже имел свое место…
И владелец дома, сын миллионера и тоже бывшего «совка»-партайгеноссе, аналогично руку Ильину потискал и щедро сунул в нее довольно плотненькую пачку дойчемарок, скромно сказав при этом:
