Зато в моей истории болезни появилась уникальная запись, приводящая врачей в недоумение: «Черемнова Т. А. по собственной просьбе была госпитализирована в КОКПБ». Как это? Сама напросилась в психиатрическую больницу? К психам? Да, сама напросилась, и не к психам, а к врачам с вполне определенной целью избавиться от портившего жизнь «оленьего страха», а заодно и неверной титульной записи «олигофрения в стадии дебильности». Кроме того, наивно надеялась, что если в областном центре Кемерово, смогу найти общение и поддержку, как начинающий литератор. Я рассчитывала, что на меня кто-нибудь обратит внимание, хотя бы ребята из Кемеровского дома инвалидов – там было отдельное молодежное крыло колясочников с сохранным интеллектом, грамотных и получивших образование. Но – увы и ах!
Сколько я ни приглашала, никто не пожелал прийти ко мне в эту больницу. Оно понятно, одно название, несущее слово «психиатрическая», отпугивает. Но я нисколько не жалею, что все так сложилось. Так что в результате я только использовала возможность обследоваться у кемеровских врачей. И в душу запали слова Лидии Яковлевны, сказанные перед моим отъездом:
– Ты сама должна найти выход из этого положения. И писать, писать, писать. Хотя бы диктовкой, даже при помощи малограмотных, диктуя по буквам. Но постарайся не переусердствовать, а то может появиться чувство отвращения и к диктовке, и ко всей писательской работе!
Эх, Лидия Яковлевна, если б вы знали, как мне пришлось «вывернуться наизнанку», чтобы отстоять право на эту самую «писательскую работу»! И в совершенно глухом к инвалидам обществе найти решение проблемы, как писать парализованными руками, которые не могут держать ручку!
* * *
А окончательного официального опровержения моего неправильно поставленного диагноза я добилась лишь через много лет, уже живя в Новокузнецке.
Измотавшись и нахлебавшись неудач, я совсем струхнула. Да и Шурка уже откровенно заскучала писать под мою диктовку и стала убегать по вечерам. Ей было куда интереснее с другими, а особенно с замдиректора Ниной Григорьевной, и та благоволила к ней. Бывало, Шурка унесется к предмету своего обожания, даже не заглянув ко мне и не включив света в комнате. А я лежу и жду ее, в потемках. Однажды она явилась в двенадцать ночи. Я спросила:
– Шура, ты где была-то?
– Да у Нины Григорьевны, огурцы ей помогала солить.
– Шура, почему же ты, прежде чем идти к Нине Григорьевне, не зашла ко мне и не включила свет в комнате?
– А Нина Григорьевна сказала, что вечером за тобой должны дежурные девчонки ухаживать, – беспечно ответила Шура.
– Так надо было, прежде чем уходить, предупредить нянечку, чтобы она ко мне заглядывала. А то ты ушла, а я пролежала в темноте до полуночи, и телевизор не посмотрела, и в туалет хочу, – выговорила я ей.
Но для Шурки эти разговоры были пустым звуком, и тогда я, чтобы не обидеть ее, деликатно спросила:
– Шура, ты не обидишься, если я попрошу, чтобы за мной ухаживала другая девушка? Ты же молоденькая, тебе все равно скоро станет совсем скучно со мной, ты уже и так убегаешь от меня.
– Я же только к Нине Григорьевне хожу, – оправдывалась Шурка. – И мне вовсе не скучно с тобой, и нравится записывать.
Но терпеть её непредсказуемые отлучки я не могла, было обидно терять время, лежа в одиночестве без дела, да ещё в темной комнате. С одной стороны ужасно боялась оскорбить Шурку своим решением, но с другой стороны, если я твердо решила что-то сделать, то в любом случае это сделаю. Лежа ночами без сна, я анализировала ситуацию и искала выход. Как найти выход в моей неустроенной жизни? И вот в одну из таких горьких ночей вспомнила свою потаенную мечту.
Живя еще в Прокопьевском ПНИ, я, вопреки всему, представляла, что обитаю в отдельной комнате с одной из девчонок из нашего Бачатского детдома. И чаще всего видела возле себя Ольгу Рачеву. Ольга – глухонемая девочка, привезенная в детдом соседской бабушкой, моя ровесница, у нас даже дни рождения в одном месяце, у меня 6-го, а у нее 5-го декабря. Какое-то время Ольга за мной ухаживала. Она не была безотказной и покладистой – если не захочет подойти ко мне, то никакими силами не заставишь. Тем не менее, в своих мечтаниях чаще всего я видела своей помощницей именно Ольгу, а не других девочек, которые относились ко мне лучше и безропотно помогали в бытовых делах. И контактировала-то в детдоме с Ольгой я нечасто, хотя выучила в детдоме язык глухонемых. Так почему же Ольгу? Этому я не могла найти объяснения.
