Вот пример. В декабре 2009 года я лежала в 29-й Городской больнице г. Новокузнецка, в неврологическом отделении. И мне надо было пройти флюорографию. Помощница Ольга подвезла меня к дверям кабинета. Медсестра, принимавшая больных, закатила глаза и издала удивленное «о-о-о-о-о». Я промолчала. Меня перетащили на каталку, подкатили под рентгеновский аппарат. От необычных ощущений меня задергало.
– И зачем сюда таких везут? – громогласно возмутилась дежурная медсестра. – Ну вот как ей сделаешь снимки? Позовите врача, кто ее сюда направил!
Наступила неловкая пауза, и я, доселе молчавшая «в тряпочку», вдруг осмелела:
– А вы возьмите и расстреляйте меня! Меня не будет – и проблема исчезнет. Нет человека – нет проблемы. Чего же вы молчите?
– Не знаю… – смешалась она и дернула плечом.
– Я, между прочим, писательница, пишу книжки для детей, – отрекомендовалась я ей.
– Слышь, что она говорит? – обратилась она к своей напарнице, придя в себя. Та вопросительно подняла голову. – Говорит, что детская писательница! – И, скривив рот в недоверчивой улыбке, покрутила пальцем у виска.
Точно такой же случай в Новокузнецком ортопедическом центре. Психолог величественно восседала в своем врачебном кресле и в открытую насмехалась над моими мыслительными способностями. И никто из присутствующих ее не оборвал, и никому до этого не было дела.
Так в России относятся к людям с физическими недостатками. Факта того, что они «не такие, как другие», достаточно для их неприятия как равных. В России пока ещё не привита культура общения с инвалидами и понимания того, что инвалид – внутри такой же ЧЕЛОВЕК.
Не спорю, трудно обходиться с больным, да еще страдающим сложным заболеванием, с серьезными двигательными и речевыми нарушениями. Как у меня, например: ноги не ходят, руки не подчиняются, речь хоть и разборчивая, но может прерываться спастикой.
Так давайте же вместе придумывать разные приспособления, чтобы инвалидам легче жилось, и чтобы у вас, здоровых было с нами меньше проблем. А то, когда я попадаю в наши больницы, складывается впечатление, что с таким заболеванием ДЦП здесь больше никого и никогда здесь не бывает. Неужели из всех ДЦПшников (кстати, их по России зарегистрировано около миллиона) лишь я одна пользуюсь законным правом подкрепить свое драгоценное здоровьичко?
И подобные эмоции испытывает множество инвалидов потому, что российские больницы и поликлиники в большинстве своем совершенно не приспособлены не только для инвалидов-колясочников, но даже для передвигающихся на костылях.
Вступление в Союз Писателей
Я не знала далеко идущих планов Маши Арбатовой насчет меня. Однажды в 2008-м она вдруг предложила мне вступить в Союз Писателей. Вот здесь слово «вдруг», которым злоупотребляют авторы и которое вымарывают редакторы, уместно и как нельзя кстати.
Меня – в Союз Писателей? Разве такое в принципе возможно? Я вообще никогда не была уверена, ни на заре моей писательской деятельности, ни даже после выхода ряда моих книг, что имею право именоваться писателем или литератором. Не была уверена в своих талантах и к тому же не имела не только высшего литературного образования, но даже школьного. И предпочитала скромное нейтральное слово «автор». А уж членом такой организации как Союз Писателей не могла представить себя даже в заоблачных мечтах. Ведь писатель должен встречаться со своими читателями, отвечать на их вопросы. А я боялась посторонних людей и была стопроцентно уверена, что облик человека значит очень-очень много, а для первого знакомства – почти все.
Слава Богу, я ошибалась в своих представлениях о мире. В этом 2008-м мне устроили творческий вечер в Новокузнецком отделении Союза Писателей. И ни у кого из присутствующих я не увидела выражения лица «она такая… в коляске». Наоборот – столько доброжелательности!
Но все же я изо всех сил отнекивалась от предложения вступить в Союз Писателей:
– Машенька! Ну куда мне с моим кривым рылом да в калашный ряд? Да меня и не пропустят…
– В Союз Писателей принимают не за красивые глазки, а за талант, – ответила Маша. – И изданных книг у вас больше, чем достаточно для вступления.
