– Каэдэ согласится выйти только за одного человека, а это невозможно, – сказала Шизука.
– За отца ребенка?
Она кивнула:
– Вчера до нее дошел слух, что он умер. Поднялась температура.
– Ах…
Врач сидел с отсутствующим взглядом.
– Я боюсь за нее, – призналась Шизука. – Как только снег отрежет нас от всего мира, она начнет грустить.
– У меня есть письмо от господина Фудзивары. Он хотел пригласить Каэдэ в гости на пару дней. Смена обстановки поднимет ей настроение.
– Господин Фудзивара так добр к нам и столь внимателен, – механически высказала формальную благодарность Шизука, забирая письмо.
Она явственно ощущала присутствие рядом мужчины, чувствовала, как они на мгновение коснулись руками. Его задумчивый взгляд зажег в ней искорку. Пока болела Каэдэ, они проводили вместе долгие часы, и Шизука восхищалась терпением и мастерством врача. Он был добр, в отличие от остальных мужчин, которых она знала.
– Вы придете завтра? – спросила она.
– Конечно. Вы передадите мне ответ госпожи Каэдэ. Вы ведь поедете вместе с ней к господину Фудзиваре?
– Конечно! – игриво произнесла Шизука, подражая манере Ишиды.
Он улыбнулся и снова дотронулся до ее руки. Она задрожала от прикосновения. Шизука очень давно не была с мужчиной. Ей неожиданно захотелось ощутить его руки на своем теле, возлечь с ним, обнять его.
– До завтра, – сказал он, его взгляд был нежен, словно он догадался о ее чувствах и разделял их.
Шизука надела сандалии и побежала за слугами, чтобы приготовить паланкин.
У Каэдэ упала температура, к вечеру почти вернулись силы. Она весь день лежала, не вставая, согревшись под кипой теплых одеял, рядом с жаровней, которую решила разжечь Аямэ. Каэдэ думала о будущем. Не исключено, что Такео умер, и его ребенка больше нет. Сердце рвалось последовать за ними в иной мир, но разум подсказывал, что она проявит лишь слабость, если лишит себя жизни и бросит на произвол судьбы тех, кто от нее зависит. Так может поступить женщина, но не мужчина ее сословия.
Шизука права, думала Каэдэ, мне сейчас может помочь только один человек. Надо попытаться договориться с Фудзиварой.
Шизука принесла письмо, которое передал Ишида. Фудзивара прислал подарки на новый год: рисовые пироги особой формы, сушеные сардины и сладкие каштаны, морскую капусту и рисовое вино. Хана и Аи готовились на кухне к празднику.
– Он мне просто льстит – использует мужскую манеру письма, будто я должна ее понимать, – сказала Каэдэ. – Но здесь так много незнакомых иероглифов. – Она глубоко вздохнула. – Мне надо учиться и учиться. Хватит ли одной зимы?
– Ты поедешь к господину Фудзиваре?
– Думаю, да. Он мог бы обучать меня. Как считаешь, возьмется?
– Он об этом только и мечтает, – сухо ответила Шизука.
– Я боялась, что он видеть меня не захочет, а он, оказывается, ждал моего выздоровления. Мне уже лучше, мне очень хорошо, – с сомнением в голосе произнесла Каэдэ. – Надо заботиться о сестрах, о землях, о людях.
– Повторяю, Фудзивара – лучший союзник.
– Нет, не лучший – единственный. Я не доверяю Фудзиваре. Что ему от меня нужно?
– А что тебе нужно от него?
– Все очень просто. С одной стороны – учиться, с другой – получить продовольствие и деньги, чтобы собрать армию и кормить ее. Но что предложить взамен?
Рассказать о намерении Фудзивары жениться Шизука не решилась, испугавшись, как бы у Каэдэ вновь не поднялась температура от переживаний. Фудзивара наверняка сам сделает предложение, рассудила она.
– Фудзивара обращается ко мне «госпожа Ширакава». Мне стыдно смотреть ему в глаза после обмана.
– Видимо, ему доложили о завещании твоего отца относительно имени, – сказала Шизука. – Всем известно, что перед смертью он назвал тебя своей наследницей. Мы оповестили соседей.
Каэдэ испытующе посмотрела на Шизуку, но лицо женщины было серьезным.
– Конечно, мне пришлось выполнить просьбу отца, – согласилась она.
– Тогда господину Фудзиваре ничего более знать и не нужно. Долг дочери перед отцом превыше всего.
– Так пишет и Конфуций, – сказала Каэдэ. – Ему ничего знать не нужно, однако, полагаю, он потребует объяснений, если сохранил ко мне интерес.
