Пока я предавался воспоминаниям, кто-то незаметно приблизился к берегу. Сырая земля смягчала шаги, и незнакомец подошел почти вплотную. Мне следовало бы уйти, но взыграло любопытство. Человек появился у реки в необычно поздний час, к тому" же он мог меня увидеть.
На берегу стоял мужчина среднего роста, очень худой – единственное, что я рассмотрел в темноте. Он огляделся украдкой и опустился на колени у самой воды, словно для молитвы. Ветер дул с моря, донося резкий смрад от сырости, грязи и от человека.
Запах показался знакомым. Я втягивал воздух, как собака, пытаясь вспомнить, где ощущал подобное зловоние раньше. Наконец до меня дошло – это запах кожевни. Мужчина на берегу, должно быть, кожевник, а значит, неприкасаемый. Я вспомнил, что разговаривал с этим человеком, когда покидал стены замка. Среди растерзанных Потаенных был его брат, которому я даровал свободу через смерть. Я принял другой внешний облик и оставил у реки своего двойника, а кожевник решил, что увидел божество, и распространил в городе слух об Ангеле Ямагаты. Я догадался, почему он молится здесь. При первой нашей встрече у меня не поднялась рука уничтожить опасного свидетеля. Теперь я смотрел на него с тревожной симпатией, как на жертву, которую пощадил.
Я почувствовал боль утраты и тоску по далекому детству, по словам и ритуалам, которые утешали меня в те годы. Мирное существование казалось столь же незыблемым, как смена времен года и движение Луны и звезд по небосклону. Судьба прервала спокойную жизнь среди Потаенных в тот день, когда Шигеру спас меня в Мино. С тех пор я скрываю свое происхождение, ни с кем не могу поделиться тайной, никогда не смею открыто молиться. Но иногда ночью я читаю молитвы той веры, в которой меня воспитали, обращаюсь к Тайному Богу, как и моя мать. Мне захотелось подойти к человеку у берега и поговорить с ним.
Однако господин клана Отори и представитель Племени должен избегать кожевников, потому что они убивают животных и считаются грязными. С другой стороны, Потаенные верят, что Тайный Бог создал всех людей равными. Так учила меня мать. Все же осторожность удерживала меня поодаль, под ивой. Вскоре я услышал его шепот и различил знакомые слова молитвы.
В ту ночь я вел себя опрометчиво, и на сей раз решил отсидеться в тени, как вдруг неподалеку послышались шаги. На ближайшем мосту появился патруль, вероятно, люди Араи. Солдаты остановились посреди моста и стали смотреть вниз на реку.
– Опять этот сумасшедший, – произнес один из них. – Болтается здесь каждую ночь.
– Всыпь ему как следует. Тогда он тут больше не появится.
– Уже пробовал. Не действует.
– Приходит за новыми тумаками?
– Давай запрем его на пару ночей.
– Лучше просто утопим в реке.
Патрульные рассмеялись. Шаги стали громче, ускорились, затем ненадолго пропали, пока солдаты обходили дома. Расстояние оставалось приличным, кожевник на берегу ничего не слышал. Я не собирался безучастно смотреть, как стражники скинут человека в воду. Моего человека – он уже принадлежал мне.
Я выскользнул из-под веток ивы, подбежал к берегу и похлопал кожевника по плечу.
– Быстро прячься! – прошептал я.
Он сразу же узнал меня и, громко охнув от изумления, бросился в ноги. Вдалеке на параллельной улице показался патруль, но бедолага продолжал бессвязно причитать. Я встряхнул его, приставил палец ко рту и, стараясь не смотреть в глаза, потянул под покров деревьев.
Оставлю его здесь, подумал я. Меня стражники не заметят. Но тут же услышал громкий топот за углом и понял, что слишком поздно.
Бриз трепал листья ивы и поднимал рябь на воде. Где-то прокричал петух, в храме зазвонил колокол.
– Исчез! – раздался голос в десяти шагах от нас.
– Паршивые неприкасаемые, – выругался второй стражник.
– Кто, по-твоему, хуже – неприкасаемые или Потаенные?
– Самое противное, когда в одном человеке и то, и другое!
Послышался скрежет вынимаемого меча. Один из солдат хлестнул им по камышу, потом по иве. Мужчина рядом со мной напрягся, задрожал, но не издал ни звука. От него разило паленой кожей, я боялся, что стражники учуют его, однако вонь с реки, видимо, перебивала все запахи.
