Он протянул руку, но Витек запыхтел и выполз наверх без посторонней помощи.
– Значит это тебе должен Олег?
– Ну, не совсем… – Сигизмунд обозрел ландшафт и втянул воздух полной грудью. Видимо, был переполнен положительными эмоциями. – Он должен одному из моих приятелей. Самую малость.
– По фамилии Бас?
– М-м-м… не помню. Да это и не важно. Мой друг просил проверить, не вешает ли твой брат ему лапшу на уши. Только и всего.
– Как видишь, не вешает.
– Что значит, я вижу? – Сигизмунд лучезарно улыбнулся. – Я вижу, что ты корячишься здесь как ишак. Это я вижу. Но я так поверхностно к делу не подхожу.
Витек недоуменно уставился на дымящуюся сигарету.
– Ведь я не просто так, из удовольствия корячусь, мне за это, между прочим, тугрики заплатят.
– Вопрос в том, уложишься ли ты за оставшийся срок. Думаю, нет. Домик-то во-о-он какой. Я бы сказал, солидный домик. Зачем же тогда затягивать спектакль? Не лучше ли будет, если ружье на стене выстрелит без промедления?
– Я все сделаю и заплачу деньги, ружью вообще незачем стрелять.
– А Станиславский был другого мнения…
Внезапно Витьку нечем стало дышать. Словно на голову набросили целлофановый кулек.
– Ты просто не видел, как я работаю! – с трудом вытолкнул он из себя.
Сигизмунд рассмеялся, показывая ровные белые зубы.
– Между прочим, я любуюсь тобой уже целый час! Роешь ты, словно ошпаренный таракан. Художественно роешь, даже не хотелось мешать. Но для того, чтобы успеть вовремя, тебе нужно взорвать хотя бы половину дома.
– Обойдусь и так! – хрипло выкрикнул Витек и закашлялся.
– Обойдешься… – Сигизмунд скривил губы. – Да ты завтра копыта отбросишь. Когда ты начал?
– Шесть дней назад.
Последовало молниеносное движение, Сигизмунд схватил Витька за грязные патлы и притянул к себе.
– Никогда не ври мне, понял?
– Я и не вру, – дрогнул Витек. – Можешь спросить у Пауля.
– Что еще за Пауль?
– Хозяин дома.
– Ладно. – Сигизмунд отпустил Витька и тот брякнулся на колени. – И он действительно обещал тебе тысячу марок?
– Да. Правда, он мог нанять экскаватор, я еще удивился. Но он обещал.
– Козел! – осклабился Сигизмунд. – В канаве тебе и место. Конечно, он мог бы нанять экскаватор, но стоило бы это ему подороже.
– Может быть и козел, – согласился Витек, – только мне непонятно, как из-за тысячи долларов можно угробить человека? У твоего друга что, на жизнь не хватает?
– Нет, ты – не козел, – покачал головой Сигизмунд. – Ты – мудак. Конечно, ему наплевать на эту конкретную тысячу. Но таких, как твой братец, у него сотни. И все должны знать, чем чревато невозвращение денег в срок.
– Значит, показательный процесс?
– Слушай, ты! – заорал Сигизмунд. – Твой братец – ублюдок! Привыкли, бля, строить из себя невинных овечек, жертв обстоятельств. Вы должны четко понять, что все ваши проблемы – именно ваши проблемы, и ничьи больше. Решил – тебе считается, не решил – получи пулю в лоб. Когда придет время, я снова приеду, чтобы кассировать долг. Если будет что кассировать. Если же нет…
Не договорив, он щелчком послал окурок в траншею и уселся в серебристый "Вольво". А Витек пополз назад к титановой лопате.
И Сигизмунд тут же пропал, растворился, исчез из памяти, поскольку у задней стены дома грунт оказался еще дерьмовее. Пришлось взяться за кирку. В памяти всплыл какой-то старый мексиканский фильм, в котором длинная цепь каторжников, растянувшись вдоль дороги, орудовала мотыгами. Витек опускал кирку и рядом тысячи каторжников опускали свои мотыги. Граммофон заело и он выплевывал все одну и ту же песню:
"Дороги вы, дороги, желанья сожжены,
и нет у меня ни Бога, ни черта, ни жены,
чужим остался запад, восток – не мой восток,
а за спиною запах пылающих мостов…"
Экскаватор тоже принялся барахлить. У него ныли конечности, а в пояснице, порой, зарождался сильный болевой протест. Витька, правда, это не очень волновало, поскольку он всеми силами стремился не отстать от мексиканцев. Иначе Лещинская и Тарасова уйдут с этими грязными потными каторжниками. А Гизела опять сложила губы неправильным параллелограммом и заявила, что Витек намного более потный и грязный, чем эти мексиканцы.
