– А теперь я перехожу к самому главному, нашему патриотическому долгу перед Францией, – сказал Дешлен и встал.
Именно этот внезапный переход от рассуждении о строении живого организма к судьбе нашей родины, произвел на нас самое сильное впечатление.
– Я не хочу описывать вам, какое горе и унижение претерпевает сейчас Франция… Об этом все вы хорошо знаете. Я и Жокль, может быть, знаем немножко больше, потому что были на фронте, или во всяком случае в местах, которые условно можно было бы назвать фронтом. Наша задача заключается в том, чтобы помочь тем, кто продолжает борьбу. Мы поможем им приобрести оружие. Им нужны деньги, много денег.
– Вы имеете в виду движение Сопротивления? – тихо спросила Ирэн.
– Да.
– Но ведь в Алжире существует штаб этого движения. Он ему помогает.
Дешлен поморщился.
– Что это за помощь, я знаю. Листовки, бумажки, поздравления, несколько сотен старых карабинов. А нужно больше, значительно больше… Мне иногда кажется, что там, в Алжире, даже боятся серьезно помочь нашим партизанам…
– Где же вы собираетесь достать такие большие средства? – заинтересовался я, все еще будучи не в состоянии понять смысл всего разговора.
– В Египте, – вдруг сказал Дешлен, и мы все привстали со своих мест.
– Г-д-е-е??
– В Египте. В селении Абусир, сто километров южнее Каира.
Пока мы, ошеломленные, сидели и непонимающе переглядывались, профессор Дешлен открыл письменный стол и вытащил из него пожелтевший листок бумаги.
– Не знаю, известно ли вам, что до войны я занимался проблемой рака. Меня заинтересовали научные сообщения Раффера, относящиеся к 1918–1923 годам. Он писал, что для выяснения природы ракового заболевания необходимо установить, давно ли на земле существует эта болезнь. Он исследовал останки древних животных и особенно тщательно египетские мумии и пришел к выводу, что древние египтяне были незнакомы с этой болезнью. Вот тогда-то я и решил выяснить, насколько живучи раковые клетки и могут ли клетки опухоли, пролежавшей пять-шесть тысяч лет, возбудить болезнь в живом организме. Чтобы решить этот вопрос, я прежде всего обратился к документам; мне хотелось узнать, не умер ли кто-нибудь из египетских фараонов от рака. Я искал долго. Но все же мои поиски увенчались успехом. На глиняной табличке, выставленной перед мумией царя Сахуры в музее Гиме – он жил в тринадцатом веке до нашей эры, – было сказано, что он умер, возымев на груди и коленях «кровавый свет».
– А что это за «кровавый свет»? – спросил я.
– Рак, – мрачно произнес Дешлен. – Я а этом убедился, когда осматривал мумию в музее. Множественный рак на груди и на конечностях. Вы знаете, опухоли рака имеют кроваво-красный оттенок.
– Но при чем здесь оружие для отрядов Сопротивления?
Дешлен усмехнулся:
– Вы торопитесь. В надписи сказано еще и то, что перед смертью Сахура приказал принести богу Ра жертвоприношение – чуть ли не целую гору золота и драгоценных камней. И клад этот был зарыт в тайнике.
– Ну и что, – сказала Ирэн. – Если вы имеете в виду дары Сахуры, то они, конечно, безнадежно потеряны. Прошло ведь столько тысячелетий.
– Я уверен, что клад остался нераскопанным, во всяком случае мы можем это проверить.
– Проверить? – я вообще перестал что-либо понимать. – Как же вы собираетесь узнать, где он находится или находился?
– Нам об этом расскажет сам царь Сахура, – произнес Дешлэн и отошел к окну.
Если бы в этот момент в комнате взорвалась граната или потолок прошиб метеор, мы бы были меньше удивлены: я и Ирэн переглянулись и поняли, что у нас мелькнула одна и та же мысль: «В голове у Дешлена не все в порядке». Только Жокль благоговейно хранил молчание и восхищенными глазами смотрел на своего спасителя.
Позволив нам за несколько мучительных минут передумать все, что нам хотелось, Дешлен продолжал:
– Мои дорогие друзья, это не парадокс. Я верю, что вы умные люди и правильно поняли то, что я вам говорил. В затравке содержится в зашифрованном виде план построения всего живого существа. Если такую затравку поместить в подходящую питательную среду, она вырастет в полноценный взрослый организм. Рука и нога Жоклена – этому свидетельство. Какой должна быть питательная среда, я знаю. Остается дело за немногим – хотя бы за одной клеткой фараона Сахуры.
