Трагедия Цусимы - страница 84

Утром, 11 июля, под охраной «Новика», канонерок и миноносцев отправились в Тахэ все портовые спасательные средства. Около 8 ч. провели мимо нас на буксире кормой вперед «Боевого», обмотанного пластырями. На спасение «Буракова» надежды не было. Только что вся процессия зашла в гавань, надвинулся туман, как молоко.

12 июля нас, наконец, сменили с дежурства. Войдя в Западный бассейн, обрадовались, словно в рай попали. Флотские, стоявшие в дежурстве на две вахты, мечтали отоспаться и отдохнуть; механики, усиленно отсыпавшиеся на рейде в ожидании приказа дать ход, собирались «навалиться» и поработать, прибраться у котлов, кое-что пересмотреть и перебрать в наших многострадальных машинах… Не тут-то было! Утром 13 июля сигнал: «Ретвизану», крейсерам, миноносцам, развести пары»…

Механики, уже приступившие было к «разложению машин на составные элементы», заметались (как говорят на флоте, «запороли горячку»), но, надо им отдать справедливость, оказались на высоте положения: мы опоздали выходом, против нормы, не более получаса. В 1 ч. 30 мин. пополудни, придя на внешний рейд, застали здесь «Аскольд», «Баян» и «Палладу», стоявшие на якоре с откинутыми сетями. Погода — перемежающийся дождь, временами суживавший горизонт до 1–2 миль, — давала мало надежды на то, что экспедиция состоится. Вероятно, руководствуясь этим соображением, начальник отряда раньше, чем мы успели занять свое место по диспозиции, сделал нам сигнал «возвратиться в гавань». Вернулись. Уходя, видели, как остальные убирали сети. Только что ошвартовились к бочкам, на своем старом месте, в Западном бассейне, — как вдруг разъяснило, и крейсера, уже снявшиеся с якоря для того, чтобы входить в гавань по сигналу с Золотой горы, пошли к Лунвантану обстреливать неприятельские позиции.

Нам это показалось обидно. Точно нами пренебрегли, не захотели взять с собою!.. — Командир поехал к адмиралу объясняться. Вернулся успокоенный, заявил, что сам наш выход был недоразумением, что нам дается трое суток полного отдыха для приведения в порядок котлов и механизмов. В самом деле — по роковому стечению обстоятельств «Диана» за весь минувший месяц не имела ни одного спокойного дня: то на рейде, то в проходе, а чуть в гавань — общая для всего крейсерского отряда экспедиция. Все мы были так уставши, что это распоряжение приняли как милость, нисколько не завидуя тем лаврам, которые могли пожать наши сотоварищи.

А время было серьезное.

13 июля японцы повели энергичное наступление по всей линии сухопутного фронта, причем на обоих флангах их поддерживали с моря канонерки и легкие крейсера. Под первым натиском наши отступили. Говорили, что некоторые позиции очистили по недоразумению, почти без боя. Когда появились «Аскольд», «Баян» и «Паллада», разогнавшие мелочь, наседавшую на наш правый фланг, обстоятельства круто изменились, да и счастье как будто повернулось к нам: в перестрелке на дальней дистанции «Баяну» удалось закатить 8-дюймовый снаряд в «Ицукусиму»; одна из лодок, видимо, подбитая, поспешно ретировалась; крейсер «Чийода» наткнулся на мину, и хотя не затонул, но в самом плачевном положении был отведен на буксире в Талиенван (чиниться в доке г. Дальнего).

Крейсера возвратились в Порт-Артур около 7 1/2 ч. вечера. Полуофициально сообщалось, что все первоначально очищенные нами позиции вновь перешли в наши руки.

В течение всей ночи со стороны сухопутного фронта доносился смутный гул канонады. К рассвету он усилился. Дождь прекратился; туман рассеялся, и около 6 ч. утра, 14 июля, в помощь сухопутным войскам вышли в море канонерки, крейсера и «Ретвизан». Японцы возобновили наступление с новыми силами. Наши, ободренные вчерашней удачей, не сдавали. Около 11 ч. утра, своим мощным ревом покрывая все звуки боя, заговорили 12-дюймовки «Ретвизана». С какой любовью их слушали! Какими добрыми, сердечными пожеланиями сопровождался каждый их выстрел!..