Трагедия Цусимы - страница 42
Взысканиями, вообще насильственными мерами можно было бы заставить людей работать, даже механически выучить их чему-нибудь, но ведь этого недостаточно. В этих скучающих, обленившихся людях надо было пробудить сознание разумности, целесообразности той работы, которая от них требовалась, чтобы они не считали ее за прихоть всевластного начальства, ссылающегося на какие-то неведомые им законы… И в этом отношении приезд Макарова имел решающее значение. Они уже встрепенулись; в них пробудился тот дух, который ведет на подвиг, вера в своего вождя, готовность идти на смерть по его слову или указанию… Оставалось только внушить им, что главная цель — не смерть, а победа; что надо не только уметь умирать, но и уметь сражаться, учиться этому искусству, а на своем корабле все, до самой ничтожной мелочи, любовно содержать в полном порядке и боевой готовности. Скука и уныние сменились в массах стихийным порывом к бою — надо было этот стихийный порыв сделать сознательным.
Понемногу, не без труда, не без заминки, дело налаживалось, и главная заслуга в этом, конечно, принадлежала тем моим сослуживцам, которые так горячо и охотно взялись за разрушение глухой стены между баком и ютом, которые «пошли в народ», не упуская ни одного случая разъяснить и подчеркнуть общность задач, связывающих всех нас — от командующего флотом до новобранца. В самом деле нигде, ни в какой специальности военной службы эта тесная связь не является такой наглядной, такой очевидной, как во флоте; и здесь, казалось бы, не стоило никакого труда внедрить ее в сознание масс. Равенство перед лицом смерти — это почти братство. Если в сухопутной действующей армии фактически существует деление по ценности жизни на «пушечное мясо» и «высших руководителей», то во флоте оно невозможно. На боевой эскадре чем выше служебное положение, тем больше личный риск жизнью. Между командующим армией и командующим флотом в этом отношении целая пропасть.
Первый только руководит боем, пользуясь почти полной личной безопасностью, второй же сам ведет свою эскадру в бой, находясь на флагманском корабле, на котором сосредоточена вся сила неприятельского огня, он — в самом его центре и первый несет свою голову под удары. Матрос не может сказать — «меня послали», но только — «меня повели»… Послать на смерть или повести на смерть — это совсем разные понятия…
Вот почему выход и бой Макарова на «Новике» произвели такое огромное впечатление. А какую силу представляет собою сознание этого равенства и братства перед лицом смерти, если им проникнут весь личный состав эскадры?..
Ведь тогда каждая команда принимается, как ценное указание более опытного, старшего товарища; каждая работа является не принудительной, а радостно выполняемой на пользу общему делу… Мне так хотелось создать на крейсере подобное настроение!.. И, по счастью, у меня нашлось немало единомышленников. У нас не было ни лекций, ни сообщений, а просто офицеры, про которых я говорю, все свое время отдавали команде, находившейся в их подчинении, не столько учили, сколько знакомились с людьми, которых поведут в бой. Строго говоря, это не были даже беседы, а чаще всего несколько, как бы случайно, на ходу, брошенных слов в разъяснение того или иного распоряжения, или замечание, вставленное в разговор нижних чинов между собою… Но как это действовало!.. И, как результат, с каким чувством удовлетворения я исполнял просьбу какого-нибудь «хозяина бомбового погреба», который докладывал, что у него сыро, что ему нужно людей — обтереть пояски снарядов: «кабы не оборжавели, орудию в бою не испортить бы!»… Или другое: люди, привыкшие считать чистоту причудой начальства, жившие целый год, только «заметая сор», вдруг так легко поняли ее смысл, ее необходимость, когда им попросту объяснили, что раненый падает на палубу, что, пока подберут и унесут, грязь может попасть в рану, и выйдет, что из-за пустой царапины — режь руку или ногу, а то так и этим не спасешь от смерти.
