Вот каковы были, насколько мне известно, мотивы принятых решений.
1 мая тронулись в путь. Чтобы не утомлять внимания читателей подробным перечнем судов, скажу кратко, что походная диспозиция (дневная и ночная) имела в общем тот же характер, как и на подходе к берегам Аннама.
Транспорты, пришедшие с адмиралом Небогатовым, вошли в отряд нашего транспортного отряда, заменив те четыре, что были отправлены в Сайгон. «Мономах» поступил в крейсерский отряд адмирала Энквиста, а четырем броненосцам приказано было идти в замке эскадры, в строе фронта. Последнее не без особого умысла: хождение в строе фронта — наилучший прием практического обучения соблюдать свое место согласно эскадренной диспозиции.
Дальше, как и обычно на походе, мой дневник становится немногословным, кратко, но точно отмечающим события в строгой их последовательности.
Позволю себе, для этих дней, возможно ближе придержаться к нему, давая лишь самые необходимые пояснения некоторым фразам, малопонятным по их отрывочности.
XI
Дневник последнего перехода. — «К РАСПЛАТЕ!»
1 мая. — Сегодня — и воскресенье, и майский праздник. Казалось бы, день для начала похода, по приметам, чего удачнее. С 6 ч. утра начали выходить из бухты стоявшие там суда. К 8 1/2 — построились в походный порядок, а затем был сигнал — «Транспортам взять на буксир миноносцы». Демонстративно присутствовал Жонкьер на «Guichen».
Теперь уже по чистой совести может донести, что ушли окончательно. Милейший тип. Можно ли не верить искренности его пожеланий? (По беспроволочному телеграфу) Что следовало ему ответить? — «Adieu, mon amiral», — или — «Au plaisir de vous revoir»?..
Как знать, чего не знаешь?..
В 11 утра легли на настоящий курс и дали ход 9 узлов. В добрый час!
Настроение… ничего! Пожалуй, на бой еще хватит. Даже острят, что следующий адмирал хоть придет на третьей эскадре со «Славой» (Броненосец «Слава»), но славы ему не видать, потому что либо соизволением Божиим она нам достанется, либо вместо нас будет пустое место, а тогда ему и соваться нечего. Недурно. Похоже на «Morituri tibi salutant». С. (лейтенант) мрачнее ночи. Каркает. Показывает на карту (на предстоящий нам путь) и говорит — «Via dolorosa»… После обедни и молебна о благополучном плавании, в своей компании, спрыснули выступление бокалом Мумма. С. (лейтенант) опять — «Пир во время чумы». — Встравился, даже изругал его (по-приятельски): — Зачем бередить? Сами знаем! Переделать, перерешить не в нашей власти. А больше одного раза не убьют…
2 мая. — Пока что — благополучно. Ночью, бродяжничая, заглянул в кают-компанию. Сидят В. (старший механик), Е. и Г. (прапорщики запаса), пьют пиво и едят бутерброды с колбасой. — Что такое? — Не понимаете? А еще штурман! Самое время. Ведь семь часов разницы по долготе? Ну, значит, как раз теперь все петербургские немцы закусывают в Екатерингофе! — Хохочут. Молодцы! К черту всякие предчувствия!..
Погода тихая. Жарко. Встретили 3 парохода — пересекаем торную дорогу (usual track) из Сингапура в Гонг-Конг.
3 мая. — Удачно вышли в отношении ночного плавания. Через два дня полнолуние. Ночью светло, как днем; прожекторы ни к чему. Пока мы не свободны в своих действиях (конвоируем транспорты), для нас всего опаснее ночная минная атака. На кораблях нет-нет да и повреждение. Идем третьи сутки, а повреждались уже: два раза «Тамбов», по одному разу — «Орел» (броненосец), «Наварин» и «Сисой». Правда, ненадолго, а все же задержка и, главное, отсутствие уверенности в их исправности. Что-то будет в бою?.. Разведочный отряд идет впереди, рассыпавшись дозорной цепью. Пытаемся раскинуть цепь пошире, поддерживая связь телеграфом. Сдает. Ненадежен. Кто виноват? Неопытность наших минеров или система «Сляби-Арко», принятая техническим комитетом? — Черт их разберет!.. Факт налицо, а «икал или не икал перед смертью» — по-моему, безразлично…
4 мая. — Утром опять повреждение у «Наварина». Часов пять шли малым ходом. Разведчики снова в дозорной цепи. Это теперь принято за правило. В 5 1/2 ч. вечера «Орел» вышел из строя — повреждение в рулевой машине. Сегодня особенно жарко и душно. Солнце в зените, и мертвый штиль.
