Патентованные стратеги, заботившиеся не о чести русского имени, а лишь о том, как бы своими псевдонаучными соображениями оправдать предвзятые решения своих покровителей, полагали иначе… Впрочем, у них заранее была подготовлена лазейка: «Если вы действительно не имели надежды на победу в открытом бою, а не пугали только, так и оставили бы здесь то, что считали обузой, а сами прорывались бы во Владивосток! Обуза сыграла бы роль оттяжки японских сил!.. Но ведь этот план — прорыв — предлагался еще четыре месяца назад, когда японская эскадра была обессилена почти годичной тяжелой боевой службой, а наша эскадра рвалась в бой! Зачем же тогда эти два месяца томительного ожидания на Мадагаскаре и еще более томительный месяц скитания у берегов Аннама, подорвавшие силы личного состава? Зачем посылка этих «подкреплений», обреченных сделаться дешевыми призами для японцев, бесплатной премией к первой эскадре, забранной в Порт-Артуре?.. Разве думали об этом люди, основной мыслью которых было — «угодить» и «не прогневить», а главной заботой — в случае чего, сухим из воды выйти… Теперь, когда случилось худшее, чем можно было ожидать, когда всякий другой выход, грозивший не столь полным разгромом, кажется почти успехом, они пользуются своей лазейкой, но воображаю, какой вопль поднялся бы с их стороны, если бы адмирал тогда принял подобное решение! Как они кричали бы о преступном разделении сил, о гнусном предательстве товарищей, брошенных, обреченных в жертву и т. д…
Впрочем, довольно об этих господах. История вынесет им свой беспристрастный приговор.
В таких обстоятельствах что оставалось делать? Одно только — до конца исполнить свой солдатский долг: повинуясь приказанию, «идти овладевать морем» — идти, хотя бы и «не имея надежды» достигнуть успеха собственными силами. Единственная надежда, какая была, это на помощь Божию… Может быть, туман, свежая погода помогут проскочить незаметно? Может быть, Бог нашлет затмение на всегда бодрого и деятельного врага?.. Плохо верилось… Помните, у Пушкина:
Тесним мы шведов рать за ратью,
Бледнеет слава их знамен,
И Бога браней благодатью
Наш каждый шаг запечатлен…
В этой войне благодать «Бога браней» запечатлевала шаги японцев. Помимо их превосходства в смысле лучшей подготовки, организации, снабжения и проч., и сам «случай» всегда был на их стороне: «Петропавловск» наткнулся на такую же минную банку, как и «Победа», но первому удар пришелся против минного погреба, детонировавшего на взрыв, а последней — против полной угольной ямы; первый погиб, вторая только получила крен 4 градуса и без посторонней помощи под собственными машинами вошла в гавань для исправления… Наконец, и с «Петропавловска» спаслись многие офицеры, спасся великий князь Кирилл Владимирович и командир броненосца, стоявшие перед катастрофой рядом с адмиралом, но Макаров погиб… А 28 июля? Снаряд, убивший адмирала Витгефта, разве не был счастливым снарядом? Ведь «Миказа» тоже потерпела, и сильно, немногим меньше «Цесаревича», а Того не получил даже царапины!.. А в том же бою, сбитые верхушки обеих мачт «Пересвета», вследствие чего адмирал князь Ухтомский не мог делать сигналов, видимых всею эскадрой? Это — не счастье? Или скажут, что это были прицельные хорошие выстрелы, что так и хотели сделать? Нет! В этой войне не оправдал себя старый клич земли русской — «с нами Бог!» — Бог был «с ними»…
Надежда на счастливый случай, на благоприятные условия погоды, способствующие незаметному прорыву, на оплошность неприятеля — являлась весьма смутной. Но другой не было.
Смею думать, вряд ли на эскадре находились люди (кроме разве зеленой молодежи), которые рассчитывали бы на успех в решительном, открытом бою. Наоборот, были такие, которые утверждали, что японцы, глубоко уверенные в своем превосходстве, не только не станут мешать, но даже готовы помочь нам достигнуть Владивостока, имея целью заблокировать нас там, а по взятии крепости получить вместе с ней, в виде бесплатной премии, вторую эскадру по образцу того, как это блестяще удалось им исполнить в Порт-Артуре. Стоя на этой точке зрения, командир «Олега» на одном из совещаний предлагал адмиралу держать пари на крупную сумму, что если мы пойдем во Владивосток, то японцы, обнаружив наше намерение, всячески будут уклоняться от боя даже в случае неожиданной встречи. Адмирал не принял заклада, сказав, что с его стороны это было бы явным грабежом. Он держался противного мнения. Он считал, что японцы примут все меры к тому, чтобы не допустить нас до нашей базы, где мы можем отдохнуть, поправиться, починиться, оставить все лишнее, реорганизовать отряды, после чего борьба с нами будет много серьезнее. А так как в руках их было и превосходство сил и организации, то решительный бой по пути во Владивосток являлся неизбежным. Оставалось избрать этот путь, руководствуясь соображением, где легче будет проявиться Божьей помощи и где, в случае отказа с этой стороны, мы все же будем в наименее скверном положении.
