То, чего я больше всего боялся, — опасение, что слишком туго натянутая струна не выдержит, и если не лопнет, то начнет «сдавать», — это опасение оправдалось с первого же дня, как стало известно, что «приказано ждать»…
Чувствовалось, что с таким невероятным напряжением всех сил только что созданная организация рушится, ползет по швам, и вместо едва достигнутого подобия эскадры — вновь остается только «армада»… Передержали!.. Это чувствовалось… Мне могут сказать: — Не относите своего личного настроения ко всем! Дайте факты, что приказание ждать Не-богатова подорвало последние силы; докажите, что предложение уповать главным образом на силы небесные не подняло, а уронило дух эскадры!..
Хорошо. Вот факты.
Уже 3 апреля адмирал был вынужден изменить якорную диспозицию эскадры не в видах наилучшей охраны ее, а ввиду невозможности поддерживать должную охрану при прежней, наиболее целесообразной, заранее выработанной диспозиции…(Приказ от 3 апреля за № 201. 424) Оказалось, что крейсера, миноносцы и минные катера не в силах нести службу в две смены. Командиры докладывали о переутомлении команд, о частых поломках механизмов, главной причиной которых являлся недосмотр, вызванный все тем же переутомлением… А ведь еще неделю тому назад они служили бессменно и выражали готовность служить так до Владивостока!..
4 апреля (приказом за № 204) число миноносцев, высылаемых в охрану, было ограничено двумя…
Казалось, сам 3. П. Рожественский признал, что в лексиконе законно существует слово — «невозможно»…
Трудно обыденной речью передать читателю то настроение, которое господствовало в среде личного состава эскадры. Смею ли высказать?.. Мне казалось — его можно было формулировать так: «Сделать, что можем сейчас, — не позволяют, а если когда-то позволят — будет поздно. Слепцы или ослепленные самомнением с того конца Старого Света хотят руководить нами, думают, что они видят лучше нас, подступивших к самому порогу Страны восходящего солнца!.. И мы бессильны перед их решением… Что ж! Долг солдата выше всего!.. Когда укажут — понесем покорно наши головы… Страха нет, но и надежды тоже. Слепая судьба — неверное выражение. Судьба зорко смотрит и, сравнивая нашу «армаду» с японскими боевыми «эскадрами», заранее ставит свой приговор».
Все так устали. Помимо воли, помимо желания отдельных лиц все шло к развалу. Служба падала.
7 апреля (в приказе за № 194) адмирал говорил:
«Упорный восьмимесячный труд по водворению на эскадре беспроволочного телеграфирования увенчался следующими результатами. Вчера, 6 апреля, когда броненосцы были в море, потребовалось передать экстренное приказание заведующему транспортами. Станция флагманского корабля в продолжение часа с четвертью вызывала «Алмаз» с расстояния 15 миль и вызвать не могла; тогда станция «Суворова» стала пытаться вызвать «Олега», но и там все почивало. Очевидно, столь же нерадиво относились к телеграфной службе «Жемчуг», «Изумруд», «Днепр» и «Рион», которые были обязаны передать сигналом кому следует о вызове и отвечать за неисправного. Сегодня, с 2 ч. дня, должны были поступить телеграммы с приближающихся к эскадре «Кубани», «Терека» и «Урала».
Станция «Суворова» напряженно старалась получить эти, заранее условленные, телеграммы, но… ничего не получили… Такое состояние «суворовской» станции — очень грустный факт, но гораздо более грустным представляется то обстоятельство, что ни одна из станций всей эскадры не получила вызовов «Кубани» и не сообщила о них на «Суворов». Сегодня же с «Суворова» напрасно старались вызвать находившегося в дозоре «Риона». Неужели командир «Риона» не постиг, как бессмысленна его служба в дозоре, когда его телеграфные аппараты в беспорядке? Гг. флагманы и капитаны! Пора принять самые энергичные меры!..»
Конечно, адмирал был не только вправе, но и обязан писать такие приказы, но верил ли сам он в возможность осуществления предъявленных требований?.. That is the question… Я думаю, что нет.
Опять начались недоразумения, вспышки недовольства среди команд по самым вздорным поводам; участились (прекратившиеся было) проступки против дисциплины; при разгрузке пароходов, доставлявших провизию из Сайгона, происходили сцены почти… грабежа; работающие разбивали бочки и ящики с вином, перепивались, буйствовали, даже оскорбляли офицеров, наблюдавших за порядком…
