— Конечно, нет… — Что бы из этого вышло?! Мы их ведем вслепую. Мы — их начальники — не смеем сказать им правды, чтобы не вызвать деморализации…
— Конечно, огромному большинству из нас ни перед ними, ни перед Родиной отвечать не придется — с того света ответа не спрашивают… но если… тогда… в час расплаты, они спросят у нас ответа… что мы скажем?..
— Скажем, что им, как и нам, умирать надо! А кто изменники, кто предатели — Бог рассудит! — прозвенел в тьме чей-то молодой голос.
Я сразу узнал по акценту мичмана князя Ц.
Где-то, неподалеку, что-то брякнуло, словно приклад ружья, переставленного с места на место… Послышался какой-то вздох, что-то вроде — «О, Господи, Господи…»
— Stop, boy! — сердито заговорил Б. — Sentinel hears…(Стоп, мальчик! — Часовой слушает.)
Опять наступило молчание. С берега доносился одуряющий запах прелой зелени девственных порослей. Гроза, видимо, собиралась, но все медлила, словно ждала чего-то. Только вдали, над самым горизонтом, прорывались, временами, сквозь тяжелые тучи трепетные огни зарниц…
— Странные мысли, глупые мысли… — снова заговорил С., медленно, как в полудремоте, роняя слово за словом. — Может быть, это от погоды… Провезли 12 000 миль. Провезут еще 6000 миль. Для чего? — на убой… Видели, как живых телят со связанными ногами, навалив грудой на телегу, везут в город?.. Ну, эти, конечно, сами с собой ничего сделать не могут — нет «браунинга» в кармане, как говорит В… С другой стороны — понимаю ту маркизу, которая уже на эшафоте просила: «Господин палач, подождите одну минутку…» Очевидно, для нее жизнь была так прекрасна, что и «минутка» являлась ценной… А мы?.. — не телята и не маркизы — мы-то чего ради терпим эту каторгу, когда все равно — один конец…Право, иной раз так заманчиво кажется… Ну, стоит ли ехать так далеко…
Яркая молния словно раскрыла небо, и вслед за раскатом грома хлынул наконец долгожданный ливень. На палубе зашевелились. Слышались сдержанные восклицания, какое-то фырканье, топот босых ног, — это команда спешила воспользоваться столь высокоценимым душем пресной воды. Вспышки молний, пронизывая голубоватым светом частую сетку дождя, на мгновение выхватывали из тьмы группы людей, толпившихся на открытых местах, обнаженных и полуобнаженных, стоящих, сидящих, то согнутых, то вытянувшихся, с руками то поднятыми, то широко раскинутыми, в самых разнообразных и, казалось бы, неестественных позах, — словно какие-то призраки, внезапно захваченные в исступленной, бешеной пляске…
— Точно шабаш на Брокене! Правда? — окликнул меня В.
Я повернулся в сторону говорившего и при следующей вспышке увидел его в костюме Адама, но со всегда присущей ему важностью восседающего на борту минного катера.
Похоже. Особенно вы хороши! Смею спросить: на какой роли?
Конечно, не Фауста! — прозвучал из тьмы его насмешливый голос. — Полагаю, что при современной обстановке Мефистофель не дал бы за мою душу и ломаного гроша!
VII
Вопросы пищевого довольствия команд. — «Удираем от Небогатова!» — Подъем духа. — Маршрут. — Общая характеристика похода через океан: учения и занятия, погрузки угля
Если «Иртыш» порадовал нас доставкой 12 000 пар сапог и, так сказать, предотвратил опасность сапожного голода, то, не говоря уже о боевых припасах, и по остальным частям снабжения дела обстояли не слишком благополучно. Огромный процент бочонков капусты и солонины, принятых из Кронштадта и Либавы, при вскрытии давали взрывы, сопровождавшиеся извержением зловонных газов, и содержимое их приходилось поспешно выбрасывать за борт. Между тем так называемая «морская» провизия, составлявшая основу питания команд в море, могла понадобиться не только на переходах, но даже и во Владивостоке, запасы которого, по имеемым сведениям, не отличались богатством, а на железную дорогу не рекомендовалось уповать чрезмерно, ибо она «с трудом обслуживает нужды армии». Частью вследствие этих соображений, а главным образом в интересах здоровья и поддержания сил команды, адмиралом принимались все меры, чтобы за время стоянки продовольствоваться исключительно свежей провизией. Это было, однако же, не так просто. Конечно, если бы поставщики могли предвидеть наше долговременное пребывание в Носи-бэ, они не задумались бы устроить здесь какие угодно склады, теперь же приходилось не только обирать все, что находилось в портах Мадагаскара и побережья Восточной Африки, но даже выписывать из Европы с риском, что заказ опоздает. В свежем мясе недостатка не было, так как Северный Мадагаскар именно та часть острова, в которой имеются степи, пригодные для скотоводства, и скотопромышленники только радовались, что могут продать свой товар по хорошей цене. Зато насчет зелени было плохо. Из ананасов, бананов и прочих тропических фруктов щей не сваришь. Капуста, картофель, даже лук, морковь, щавель и шпинат в этом климате вовсе не уживаются. Все это привозилось частью в полу консервированном виде (подсушенное, прогретое, запаянное в жестяные ящики) из портов Южной Африки, на возвышенных плато которой существовала культура европейской «зелени», частью — прямо из Европы, в виде настоящих консервов. Недурны были цены! Но даже и по этим ценам не всегда можно было достать необходимое. Часто приходилось недостающее количество продукта заменять суррогатами. Это слово сделалось модным и получило на эскадре широкое распространение. Так, например, если за неисправностью миноносца вместо него посылали два минных катера — это были суррогаты; если, за болезнью лейтенанта, минным катером командовал мичман — тоже суррогат. При этом обыкновенно суррогаты подлежали к отпуску в большем количестве, нежели продукты, ими заменяемые. В деле пищевого довольствия пропорция определялась комиссией докторов при участии флагманского интенданта. Так, например, капусту заменяли тройным по весу количеством корня маниока. Гречневая крупа заменялась рисом, тоже в определенном соотношении. С начала февраля ржаную муку и черные сухари стали беречь, как лакомство, — пекли пшеничный хлеб и выдавали галеты. В качестве «господского кушанья» пользовались среди команды большим успехом макароны — суррогат каши. Иные дни приходилось варить зеленые щи из консервов шпината, тех самых консервов, которыми охотно пользуются повара на званых обедах. Бывало, наш флагманский интендант, капитан 2-го ранга В., согласившийся принять на себя эту многотрудную обязанность по личной просьбе адмирала (Согласился потому, что уже командовал кораблем 2-го ранга в дальнем плавании, а на эскадре, идущей в бой, не было ни одной командирской вакансии. С другой стороны, усидеть дома, когда другие идут драться, ему, при его характере, было невозможно. Погиб на «Бородине»), выбегал от него с руками, воздетыми к небу, и, бросившись в кресло, просил стакан холодного квасу или содовой воды.
