Маленькое отступление о неконституционных действиях Верховного правителя достаточно характерно. Слишком легко рождаются обвинения у современников, и слишком легко со страниц мемуаров попадают они на страницы истории: у Милюкова Колчак в данном случае «по привычке» игнорирует Совет министров. Это один из примеров того, как создаются исторические легенды. А вот и другой — из дневника ген. Жанена:
«Иркутск, 11 декабря... Вильтон, прибывший с ген. Дитерихсом, приходил поговорить вчера и сегодня. Мы согласны в том, что адмирал одержим манией величия и обладает наивным лукавством безумных. Стало известно, что он сносился с Семеновым по прямому проводу, побуждая его продвинуться досюда, чтобы перевешать министров, и предлагая ему даже часть поездов с золотом, которые он тащит за собой» [«М. S1.», 1925, III, р. 353-354].
Назначение Семенова еще более обострило отношение чехов лично к Верховному правителю. Причиной послужила телеграмма, якобы посланная Колчаком окружным путем Семенову и предписывавшая ему в целях воздействия на чехословаков воспрепятствовать продвижению их эшелонов через Забайкалье, не останавливаясь даже перед взрывом туннелей на Кругобайкальской жел. дор. Странным образом текст этой телеграммы — на нее любят ссылаться все иностранные свидетели, и особенно чешские мемуаристы, — я нигде не нашел. О телеграмме из русских упоминает только Сахаров, относя ее к ноябрю месяцу [с. 186]... Думаю, что телеграмма эта — один из многих апокрифов>19. Угроза непропуска эшелонов раздалась со стороны Семенова, но едва ли не по собственной его инициативе. Это было шумное выступление, адресованное всем, всем, всем (в том числе и адмиралу Колчаку), в котором забайкальский «брат» обращался к чехословакам во имя «общеславянских идей», призывая их помочь «последней борьбе за Россию» и заканчивая требованием беспрепятственного пропуска до Иркутска поездов с русским командованием, ранеными воинами, семьями бойцов и ценностями: «В случае неисполнения вами этого требования я с болью в сердце пойду и всей имеющейся в моем распоряжении вооруженной силой заставлю вас исполнить ваш долг перед человечеством и замученной сестрой — Россией» [Парфенов. С. 116].
По плану «бюро военных организаций», председатель которого Калашников давно уже находился в Иркутске, в пепеляевской армии, отводимой в тыл, должны были одновременно, в момент разрухи отступления, вспыхнуть восстания: в Томске, Новониколаевске, Красноярске и Иркутске. Частично этот план и получил осуществление, но не в том виде, как предполагали зачинщики переворота.
Началось в Новониколаевске 6 декабря. Председатель Совета министров в своей телеграмме в Иркутск характеризовал его как «безумное выступление кучки офицеров под лозунгом мира с большевиками». По словам Сахарова, восстание было как бы провоцировано Ан. Пепеляевым в целях воздействия на Колчака. Предположение это, конечно, неосновательно. Но выступлением полк. Ивакина Пепеляевы воспользовались для того, чтобы охарактеризовать настроение 1-й Сибирской армии и вынудить у Верховного правителя решение объявить о созыве Земского Собора: «Идея Земского Собора, — говорил Пепеляев в том же сообщении Совету министров, — ультимативно развита первой армией». Совершенно прав, однако, Сахаров, когда говорит, что самочинное действие войск под начальством полк. Ивакина было инспирировано и подготовлено теми эсерами или эсерствующими, которые гнездились в военной тайной организации при штабе Пепеляева. Прокламации сибирского военно-социалистического союза поразительно совпадают с творчеством якушевской группы во Владивостоке — это были эсеровские прокламации>20. Одна из прокламаций с чрезвычайной наглядностью показывает, что инициаторы восстаний рассчитывали не столько на идейное содержание своих воззваний, сколько на психологию усталости от гражданской войны, при которой призыв к окончанию борьбы мог найти отклик даже в офицерской массе. В воззвании, выпущенном от анонимной «офицерской группы», прямо говорилось:
«Что нам до спасения России, когда 99% не хочет ее, а кто хочет, он желает сделать ценою тысяч жизней других, но никак не своей... Будет, ни капли крови больше — и начнем переговоры с большевиками о мире в залитой братской кровью России. Этим мы в тысячу раз сделаем лучше для России, чем то, что хочет кучка болтунов-созидателей великой России. Бояться нечего: наши требования поддержат народ и братья-чехословаки... Медлить нечего: начнем с Томска. Эти воззвания рассылаются во все части гарнизона, и начальники частей... должны собрать офицеров и взводных 6 декабря...»
