Как недавно были эти счастливые дни! Они трудились вместе, рисовали картинки к истории Сэма!
— Сбор прошёл хорошо, — ответил Костя, заливаясь румянцем. — Мы решили на пустыре сделать гору… Саша! — он смущённо помолчал, раскапывая носком валенка снег. — Саша, а ты завтра расскажи ребятам всё честно. Конечно, трудно мириться, если поссорился с целым классом. Но ведь ты сам виноват.
Снова набрав полную грудь чистейшего, свежего воздуха, Саша сказал:
— У меня ещё есть беда.
— Какая? — живо откликнулась Юлька.
— Приехала мама.
Юлька обменялась с братом удивлённым взглядом и осторожно спросила:
— Саша, что ты сказал? Мне не очень понятно. Какая беда?
— Мама приехала, а я всё скрыл от неё. Она не догадывается и очень весёлая, и я теперь ничего не могу ей сказать.
— Не можешь? — переспросил с возмущением Костя, он был снова разочарован в товарище, — Почему? Из-за трусости?.. Я думал, Саша, у тебя есть убеждения. Если ты с убеждениями, ты обязан сказать. Если ты скроешь… Ну, уж не знаю…
Он отвернулся. Это был человек, который не признавал середины: он уважал или нет.
— Ты не знаешь, о чём я говорю! — крикнул в бешенстве Саша; в груди его клокотали обида и гнев. Теперь все в нём подозревают плохое. Только плохое! Даже друзья.
Невольно он сжал кулаки. Но Юлька встала между товарищами.
— Объясни, Саша, — доверчиво попросила она.
У него всё ещё стучало сердце, сбившись с ритма. Но когда тебе доверяют…
— Мы достигли в медицине новой удачи, — сказал Саша. — Завтра мама делает доклад в Академии. У мамы сегодня победа за десять лет работы. И вы знаете, у неё была бы раньше победа, если б не я! Я мешал, потому что был маленький. Вы понимаете, советские учёные нашли новый способ оперировать опухоли!
— Ура! Браво! Я поняла! Саша, доклад в Академии?
— Да. И, кажется, будут иностранные корреспонденты. Представляешь, как капиталисты надуются? Они там вешают негров, сажают коммунистов в тюрьму. А мы изобретаем всё самое лучшее. Сколько мы изобретаем всего! Какое всё-таки счастье!
Но тут Саша вспомнил, что сам он невероятно несчастлив, и угрюмо замолк.
Костя в замешательстве кашлянул:
— Если ей рассказать, пожалуй, сорвёшь настроение. Твоей маме, я подразумеваю. Пожалуй, она переживать будет очень. Как бы не провалила доклад.
— А я о чём говорю? — горько ответил Саша. — А я из-за чего мучаюсь? Должен сказать. И нельзя.
— Нельзя! Ни за что! — бурно вмешалась Юлька. — С ума вы сошли, если только расскажете. Саша, переживай как-нибудь сам, чтоб она не заметила.
Снова что-то тяжёлое навалилось Саше на грудь.
— Попробуй-ка ты, — ответил он сдавленным голосом. — Мама всегда узнаёт по глазам. И теперь, наверное, догадается.
Юлька посмотрела на мальчика и сказала застенчиво:
— Смешной, по твоим глазам догадаться нетрудно. Ну, пойдём.
— Куда мы пойдём? — оторопев, спросил, Саша.
Юлька сдвинула шапку высоко на затылок, что придало ей очень решительный вид.
— С тобой. К вам. Костя, нельзя провалить завтра доклад, ведь верно? Как я радуюсь, когда наши в чём-нибудь добьются победы! А если добивается советская женщина, я особенно радуюсь. Так горжусь, точно это сделала я…
Синий вечер. Небо. Слабые лучики звёзд. Под ногами звонкий хруст снега. Огоньки в окнах — голубые, красные, жёлтые.
Итак, они шли с твёрдым намерением усыпить подозрение сашиной мамы. Над Сашей разразилась беда, но пусть его мать узнает о ней немного позднее. Завтра она должна быть спокойна. И Юлька шла впереди.
Они вошли к Саше на цыпочках. Он заглянул в мамину комнату:
— Я здесь. Я гулял.
— Хорошо. Через час я буду свободна, Сашук.
Мама сидела над книгами. Ворох книг и исписанных мелко листочков. Она улыбалась утомлённо и ласково.
Саша вернулся к товарищам:
— Работает. Давайте что-нибудь делать. Разговаривать, что ли?
Юлька отбросила за ухо крутой завиток и, энергично тряхнув головой, отчего тёмная прядка снова упала на щеку, сказала:
— Даю сеанс одновременной игры. Между делом могу разговаривать. Саша, есть две доски?
— Есть-то есть…
— Юлька, зачем? — забеспокоился Костя. — Ни с того ни с сего… Играй с одним Сашей. Мне не хочется что-то…
