Вообще-то во всех комнатах было немного холодновато, и без шерстяных чулок в них заходили только летом. В кухне огонь в плите шумел целыми днями, так что там можно было снимать шерстяные чулки, но кому охота то снимать их, то снова натягивать! Длинные полосатые половики были проложены через всю кухню и большую комнату, а в спальне возле кровати лежали барсучьи шкуры — охотничья добыча папы и Ту яма. Особенно холодно было возле окна, я играла там в Север. Правда, осенью ставили вторые оконные рамы, и мама запихивала во все щели вату, а потом наклеивала на них ещё и бумажные полоски, но, приложив руку к бумаге, ощущалось, как холодные порывы ветра пытаются проникнуть в комнату.
В уборной ещё холодней, но туда я и не хожу, у меня под кроватью свой маленький ночной горшок. Мама, когда идёт в уборную, надевает шапку и кашне на шею, а папа, когда выходит оттуда, объявляет: «Перед вами морозоустойчивый фрукт великого русского садовода Мичурина!» или: «Храбрый индеец Орёл Холодная Попка вернулся из разведки!» На это мама обычно отвечает, что не может дождаться, когда всё опять уладится и мы переселимся обратно в свою квартиру.
Наша квартира была в доме школы — там было тепло и светло.
Там были белые и блестящие печи, светлые стены и окна, и уборная была такой, что туда могли ходить и дети. Но теперь в нашей квартире живёт тётя Людмила. Она вместо мамы сделалась директором школы, потому что умеет лучше вести школу к светлому сталинскому будущему. Тётя Людмила приехала из Сибири, оттуда, куда увезли бабушку Мари. Слушая разговоры взрослых, я подумала, что когда бабушка вернётся из Сибири, она, наверное, начнет руководить школой. Услыхав это, мама грустно усмехнулась и сказала, что бабушка, конечно, вернётся из Сибири, это ясно, но в её возрасте она вряд ли станет директором школы — когда её высылали, ей уже было восемьдесят четыре года. Да и со слухом у неё было не всё в порядке, и кто знает, может быть, теперь она совсем и оглохла, и ослепла… «Бабушка и так молодец, выдержала такой долгий переезд в вагоне для скота и теперь там, в Щедрино, ещё в состоянии работать на колхозном поле, как она сообщила в письме!»
Я ходила за отцом по пятам и помогала убирать, но мысли мои всё время возвращались к маме.
— Пап, а эти чёрные дядьки, с которыми мама уехала, были те же самые, что увезли бабушку Мари?
— Нет, с чего ты взяла? — рассердился он. — Те были совсем другие! Бот увидишь, мама скоро вернётся, так что не беспокойся, ладно? Понимаешь, бабушку Мари увезли в Сибирь, потому что она была хозяйкой большого хутора. И её не одну увезли, в холодные края увезли многих эстонцев из тех, у кого были большие хутора, или фабрики, или роскошные жилые дома. Но наша мама всю жизнь только учила детей, у неё нет ни земли, ни домов и никаких богатств. Когда важные деятели её увидят, сразу скажут: «Извините, это была большая ошибка! Немедленно отвезём вас обратно домой!» И когда мама вернётся, она будет очень расстроена, если у нас всё вперемешку, как каша с капустой!
— Как каша с капустой, — повторила я за папой. Это звучало хорошо! — Мне хочется немножко каши и капусты! В животе пусто!
Тут и папа вспомнил, что у него с утра во рту и крошки не было. Он принёс из холодной комнаты кувшин с молоком и отрезал несколько больших ломтей хлеба, а на них намазал сироп из кастрюли, стоявшей на плите.
— Я и понятия не имею, какие были у мамы планы насчёт этого сиропа, ну да завтра она сама разберётся! — сказал он, словно извинялся — Но капельку в такой тяжёлый день мы можем взять. Ведь ни каши, ни капусты у нас с тобой и нет…
Мы с папой большие сладкоежки, но с сахаром теперь совсем плохо, поэтому мама и варит кленовый сироп. Чтобы собрать кленового сока, пришлось потрудиться: во-первых, мы с папой провертели в стволах нескольких больших клёнов дырки, и папа нарезал деревянных палочек, которые мы всунули в эти дырки. А в палочках он ножом прорезал глубокие канавки, по которым сок тёк и капал в ведёрочки из-под килек, которые мы подвесили на эти палочки. Каждый раз под вечер, когда папа возвращался из школы, мы проверяли ведёрочки и сливали из них сок в большое ведро. У кленового сока был приятный вкус, немножко напоминавший вкус снега, только слаще. И когда мама варит его долго-предолго на плите, вся кухня пахнет очень приятно, словно там растаял: снежный сугроб и появились подснежники. Это оттого, что вода выкипает, а сладкий сироп остаётся в кастрюле. Его остаётся в кастрюле так мало на донышке, что даже не верится, что сначала кастрюля была почти полная! И этот оставшийся сироп сладкий и тягучий, как мёд, только гораздо светлее.
