— Тарищ лейтенант, — донеслось из-под битой машины, — погляньте на колеса…
Родионов присел, заглянул под "Москвич", куда показывал лучом фонарика младший сержант… как его, все фамилия из головы вылетает… Кривопузенко? Козолупенко? А переспросить неловко… Так что там с колесами?
Да ничего вроде особенного, колеса как колеса.
— Колеса прямо стоят, — деликатно объяснил младший сержант Козупица. У сержанта все-таки это было не первое ДТП, и он уже знал в общих чертах, как должна выглядеть битая машина. Потому и заметил, потому и полез. Сейчас прямо светил фонариком — а лейтенант, салага, смотрит и не видит. Погляньте, трапеция заклинена… Видите, там железки с болтами? Колеса только прямо и могли стоять…
Он выполз наружу, поднялся, подошел к проему на месте левой передней дверцы. Присветил фонариком.
— О, а тяги дверцы целые! Она не сорвалась, её нарочно сняли!
Теперь и Родионов начал соображать.
— Так вы говорите, Козо…
— Козупица я, тарищ лейтенант…
— Ну да, прошу прощения, — торопливо извинился Родионов, — получается, машину специально готовили? А зачем?
— Наверно, чтобы можно было поставить носом в нужную сторону, включить скорость, а после бросить сцепление и выскочить… И акселератор, наверно, дрючком каким-то заклинили, а он при ударе вылетел, надо будет пошукать в салоне… А то б движок заглохнул…
— Но для чего это все?
— Может, какую-то диверсию задумали, там дальше, на повороте, ларек торговый, как раз в него мог "Москвич" врезаться…
— Тоже мне, стратегический объект! — засомневался Родионов.
Козупица смущенно завертел головой.
— Ну не знаю, это я так, придумалось, по автомобилям я что-то соображаю, а это…
У Родионова же в голове оформлялась куда более красивая версия: "Москвич" готовили, чтобы подставить под тот грузовик… например, в порядке мести водителю или хозяину… Но хватило ума промолчать и не выскочить с такой догадкой — она ещё глупее, чем диверсия против ларька с шоколадками и жвачкой. Тем более, попробуй подгадай, когда тот грузовик тут проедет — разве что специально заманили на точный момент… Все равно, тут же до секунды надо время вымерить, упреждение рассчитать… Лезут в голову глупости какие-то. Неловко будет перед капитаном с такими версиями выступать…
Его отвлекло нетерпеливое повизгивание. Только тут Родионов вспомнил о свидетеле.
— Товарищ сержант, а что свидетель показал?
— Говорит, видел тот КамАЗ…
— КамАЗ? Он что, разбирается в машинах?
— А сами спросите.
Родионов двинулся к свидетелю. Мужчина был немолодой, здоровенный и пузатый, а собачонка у него на поводке — совсем никудышная, малявка какая-то лохматая.
— Государственный автоинспектор лейтенант Родионов! — представился лейтенант по всей форме. — А вы, простите?
— Пенсионер Мисочка Антон Антонович! — отрапортовал свидетель. — Я все видел!
— Ну, ну! — подбодрил Родионов.
— Легковушка шла сверху, по прямой, фарами светила. А КамАЗ-самосвал вылетел из переулка, прямо в бок ей стукнул, вывернулся — и наутек! Прямо мне в глаза фарами, Чарлика моего чуть не зацепил, паразит!
— Вы точно видели, что КамАЗ?
— А как же! Кузов рыжий, в косую линейку, а морда темная. Да что я, КамАЗа не отличу?!
— А может, "Татра" или "Вольво"!
— Никак нет, этих я в жизни не видел и не знаю, а КамАЗа знаю! Да вы найдете, сами увидите!
— Найдешь его теперь…
— Так номер же известен! Я лично номер заметил — когда он мимо ворот пивзаводского склада проезжал, там свет яркий. Записывайте! Ваш сержант уже записал, и вы запишите, крепче будет! "Че-Эр 62–00"! "Частное ракло"! Мисочка радостно захохотал. Чарлик поднял лобастую морду и тявкнул.
— Чего-чего частное? — не понял Родионов.
— Ракло! Ты что, ни разу не грамотный? Вор, значит! Точно, жулик, как ударил легковушку, так и смылся сразу, чуть нас с Чарликом не раздавил, там впереди какой-то товарищ стоял, курил — я потому и заметил издали, иначе и не увидел бы, темно ещё было — так он перепугался, бросился удирать, вскочил в машину и уехал!
— Разрешите доложить, тарищ лейтенант, свидетель раньше про товарища не упоминал…
— А чего упоминать, это ж не он легковушку переехал! — сострил Мисочка. Похоже, ему нравилось быть свидетелем, он ни капли не смущался и говорил очень охотно.
