Косов вежливо посмеялся. За соседний столик сели две девицы, блондинка отошла к ним. Сержант доел, покурил, поглядывая на двери подъезда. Отметил, что старичок с фоксом вернулся, как обычно, через сорок минут. Близилось к десяти. Косов оставил на столике деньги и ушел.
Художник успел уже раскрасить свою картонку, поставил её сбоку на асфальт, оперев на стойку этюдника, сам взялся за другую. Косов присел, уставился на готовый этюд.
— Осторожно, не выпачкайтесь, — предупредил художник.
Сержант ещё раз подивился буйной игре ярких цветных пятен, подумал, что парень все-таки перестарался с красками, после подумал, что такую штуку можно было бы повесить дома, в северной комнате, там света мало, мрачновато, а это вроде как пожар. Обратил внимание, что на картинке в углу написано "СД", а чуть ниже "24.10.96 8.50-9.50".
Встал. Художник снова набрасывал углем тот же рисунок. "На продажу клепает", — подумал Косов.
— Слышь, парень, и сколько дают за такую картинку?
— За такую? Пятерку, конечно!
— Пятерку зеленых или наших?
Бородатый повернул к Косову удивленные глаза:
— Оценку поставят пятерку, хорошо получилось!
Теперь уже сержант удивился:
— А зачем вторую такую же рисуешь?
— Солнце поднялось, изменилось освещение. Цвет другой теперь. Хочу написать серию этюдов при разном свете. Может, не один месяц буду работать.
— Одно и то же несколько месяцев рисовать? Это же сдуреть можно!
— Клод Моне писал Руанский собор при разном освещении больше двух лет!
— Так то ж собор! А чего ты не рисуешь собор? У нас в Чураеве их хватает.
Художник презрительно оттопырил губу.
— Руанский собор — поздняя готика, там такое многообразие форм, есть где свету играть. А тут… Успенский — чистый классицизм, это скульптура, а не живопись. А Вознесенский — обычная византийская мешанина, светлые и темные горизонтальные полосы все задавливают, там игры света не увидишь.
— Понятно, — отозвался Косов деловым тоном. — Так что, небудешь продавать картинку?
— Пока не буду. Приходите через недельку, поговорим.
— А куда приходить?
— Сюда, конечно!
Косов угукнул и отошел в сторону — на следующий пост, предусмотренный маршрутом.
В 11.10 из ворот дома выполз "Москвич-2140" светло-серого цвета. За рулем сидела Жанна Степановна, супруга мэра. Косов поприветствовал её, проводил машину глазами, связался с лейтенантом, дал подтверждение.
Жанна Степановна вернулась к часу, мэр приехал на обед в 14.15. Такой он был человек, предпочитал дома обедать. В 15.20 снова уехал на работу.
Бородатый художник начал собирать манатки. Косов подошел ещё раз. Теперь были готовы уже второй и третий этюды. Сержант осторожно присел, поглазел — и особой разницы не увидел, хотя на последней картинке вроде было побольше синих пятен. Обратил внимание, что оба этюда тоже аккуратно подписаны с указанием даты и времени.
— Что, на обед пора? — поинтересовался Косов.
— Нет, на сегодня хватит — солнце ушло, фасад в тени.
— А тень, значит, рисовать неинтересно?
Бородатый задумался.
— Интересно, но уже глаз устал, не вижу оттенков. Может, завтра начну позже, тогда и попробую взять цвета в тени. Спасибо, что подсказали. Подходите завтра, посмотрим вместе.
— Подойду, — пообещал Косов, хотя завтра не дежурил.
Одаренный бородач нагрузился своим скарбом и ушел. Косовпосмотрел ему вслед и зашел к лейтенанту в дежурку.
— Интересный художник. Рисует Академию при разном освещении, говорит, цвет меняется. На каждом этюде проставляет время. Регистрировал убытие и прибытие мэра и его жены.
Лейтенант нахмурился.
— А кто дальше будет следить?
— Присмотрюсь, кто в "Кебабе" засидится. И, может, стоитпоспрашивать по соседним домам, не снял ли кто квартиру недавно.
— Добро, — сказал лейтенант и задумался.
