Было ясно, что нам еще только предстоит узнать друг друга. Позже Йен взял меня туда же с Кельвином Бриггсом и его подругой Элейн. Людей было больше, ящик исчез, и напитки нам подали в стаканах. Заиграла «Rock Me Baby» Джорджа МакКрэ, на танцпол вышла стриптизерша и стала скидывать с себя одежду. Сперва я смутилась, а затем меня охватила злость на Йена, который притащил нас сюда. Я выскочила из клуба, Кельвин и Элейн отправились вместе со мной, но Йен не двинулся с места. Когда он наконец вышел, мы начали орать друг на друга прямо посреди улицы. Йен был очень зол и заявил, что мое возмущение — чистой воды расизм, потому что стриптизерша была белая, а зрители черные. Я объяснила ему, что просто не хочу смотреть на стриптизершу, какого бы цвета она ни была, а в ответ услышала: «После свадьбы ты изменилась»,
Вечеринки в Маклсфилде сошли на нет. Оливер Кливер и Питер Рид отправились в Оксфорд, Джон Тальбот переехал в Лондон, и Элен Аткинсон Вуд тоже — она поступила в художественный колледж Голдсмит.
Мы были совсем молодыми, и, конечно, нам было чрезвычайно скучно жить вместе с бабушкой и дедушкой Йена. Порой они тоже чувствовали себя неловко. Я все еще пыталась закончить старшую школу, совмещая учебу с работой; я изучала английскую литературу, и, естественно, нужно было много читать. Ежечасно опасаясь, как бы кто не заглянул в окно, старики даже днем держали шторы задернутыми практически наглухо, при этом из экономии не позволяли включать свет. Мы сидели как кроты в норе; учиться в таких условиях было очень трудно. Зимой, опять же из экономии, дом едва отапливали — относительно тепло было только в одной комнате, где мы все и ютились, стараясь согреться.
Тем не менее Йен чувствовал себя там как дома. Даже когда все бумаги были готовы, он все тянул с переездом. Мне же, напротив, очень хотелось начать обустраивать новое жилище, где я буду хозяйкой. Обстановка у стариков стала удушающей, и лишь гордость помешала мне собрать чемоданы и отправиться домой, к маме. Бабушка и дедушка Йена обращались с нами слишком уж хорошо, заботливо подбегая при первой необходимости. Я чувствовала себя менее самостоятельной, чем когда жила с родителями. Во всем доме было всего две розетки. Это, среди прочего, исключало возможность завести стиральную машину. Бабушка Йена всегда рвалась сама стирать всю нашу одежду в кухонной раковине. Нам не разрешали вносить вклад в семейный бюджет — ни гроша. Хотя Йена, казалось, это ничуть не волновало, мне было очень неловко. Все проявления наших чувств друг к другу приходилось приглушать: заниматься любовью тихо, ругаться шепотом. Однажды вечером мы поднялись к себе, чтобы наедине поскандалить, а бабушка Йена вошла и села между нами на кровать. Из дома можно было выбраться разве что затем, чтобы продавать бланки футбольного тотализатора в окрестных домах — дед работал на одну из букмекерских контор.
В конце концов мы переехали в Чаддертон, в дом на Сильван-стрит. Йен хотел сделать из него дом своей мечты, но заработка простого госслужащего было для этого явно недостаточно. Идеи по обустройству у него были своеобразные, например, запрет на покупку шкафов. Некоторое время пришлось мучиться, используя вместо них чемоданы, пока он все-таки не разрешил мне привезти маленький одностворчатый шкафчик, когда-то стоявший у меня в детской. Чтобы он сливался со стенами, мы его выкрасили в белый цвет. Пол спальни вместо ковра покрывал слой черной глянцевой краски; постельное белье было черно-белой расцветки. В один из походов на рынок Баттер Лейн мы купили сосновый комод, конечно же, с черными ручками. Чтобы писать, Йену была необходима отдельная комната, и он решил отвести для этой цели вторую спальню. Я предупредила, что играть там будет нельзя, потому что прямо за стеной детская. Однако он все равно взялся за обустройство и начал перекрашивать стены краской, по определению дающей кроваво-красный цвет. Он все красил и красил, а краска все впитывалась и впитывалась, так что стены приобрели странный темно-розовый оттенок.
Ванная комната находилась на втором этаже. Как-то вечером я была в игривом настроении и решила подкараулить Йена на пути из ванной, спрятавшись внизу, в красной комнате. Когда Йен открыл дверь, я выскочила с устрашающим воплем. Его реакция меня ошеломила.
