– Ты боишься? – спросил я, поворачивая голову в сторону, где предположительно стояла Жека.
– Чего?
– Темноты.
– Нет, – едва различимый шепот пощекотал ухо. – Только того, что в ней прячется.
– А что в ней прячется?
– Сама не знаю. Это и пугает. Неизвестность.
– Откуда ты столько знаешь о звездах? – Я постарался скрыть восхищение в голосе, вспоминая рассказ Жеки. – Не думал, что ты увлекаешься… ими.
Жека хмыкнула.
– Нет, не в смысле, что ты глупая и у тебя не может быть увлечений…
– Все было нормально, пока ты не начал объяснять. – Она тихо рассмеялась.
– Извини. Мне просто интересно.
– Я и не увлекаюсь звездами. У меня был ночник, который мне подарила мама. Маленький ночник-проектор звездного неба. Вместо сказок мама читала мне энциклопедии, считая, что так я буду умнее. Самым любимым был раздел про звезды. Мы считали звезды, вместе изучали их, отыскивали созвездия в небе… Не то чтобы мне очень нравилось, но это объединяло нас. – Жека сжала мою ладонь. – Мы ждали вечера, чтобы провести время вместе. Это было только наше время. Только наши звезды.
Наши пальцы переплелись, и мы медленно зашагали вниз, осторожно ступая на каждую ступеньку, словно вместо скрипящего дерева под ногами могла разверзнуться бездна. Я чувствовал приятное тепло в руке, слегка покалывающее кожу, как маленькие искорки от пламени свечи. Сжимая худые пальцы, я спускался с мыслью, что сейчас был подходящий момент для поцелуя. Наши переплетенные пальцы, пугающая темнота, стягивающаяся кольцом вокруг дома на Черепаховой горе, и стук дождя. Я не мог понять: для поцелуев существуют специальные моменты или можно целоваться, когда захочется? Я попытался вспомнить ощущение теплых губ на своих губах и невольно крепче сжал ладонь. Нравилась ли мне Же? Или мне нравилась мысль о поцелуях с девчонками?
Когда мы оказались внизу, я решил это проверить – ведь я мог сколько угодно знать об этом в теории, но совсем ничего не понимать на практике. Я повернулся к Жеке, чувствуя биение сердца. Страх, отличавшийся от того страха, когда мама едва не поймала наших гостей, обуял меня. Этот страх был волнительным. Я склонился, и в эту секунду на нас из темноты что-то набросилось. Жека вскрикнула, а я, едва не упав от толчка, удержался за перила.
– Страшно?
Алиса, замотанная в тряпку, напоминала привидение из старых фильмов. Она только что испортила мой первый настоящий поцелуй. Я разочарованно выдохнул и отступил, жалея об упущенном моменте. Я чувствовал себя ребенком, выпустившим из руки нитку с шариком.
– Говорил же, ненормальная!
– Мы вас потеряли… Идемте.
Может быть, мы хотели потеряться.
Жека зашагала к приоткрытой двери, а я поравнялся с Алисой.
– Думаешь о маме? – спросила она, бросая тряпку на кресло.
– Нужно будет прибраться.
– Сам знаешь, в такую погоду ее мучают мигрени. Она проспит до обеда, не меньше. Успеем!
Алиса потянула меня за руку, и мы оказались в саду. Тепло ладони Алисы отличалось от тепла ладони Жеки. У меня не было встроенного компаса, который четко указывал, какого человека нужно искать. Компаса не было и у мамы, поэтому она всегда выбирала не тех и не в то время.
Мы с Алисой редко контактировали с миром. Сейчас же все сбилось: дождь, прилипающий к коже, колючий ветер и шелестевшая трава не отталкивали нас. Я чувствовал себя частью этого мира, я чувствовал себя в мире, а не за его границами. Взглянув на Алису, я понял: она ощущала то же, что и я. На секунду мы замерли, наслаждаясь этим моментом.
Я покинул всех призраков дома на Черепаховой горе. Колыхающаяся от ветра калитка провожала нас ржавым скрипом. Гром давно стих, а дождь прибил дневную пыль к земле. Мы отыскали пруд, но только Кир решился прыгнуть в него прямо в одежде. Наверняка Жека тоже прыгнула бы следом, но ей мешал гипс. Она отыскивала плоские камешки и бросала их в воду.
Мы с Алисой сели в траву у дерева. Я слегка озяб: мокрая одежда неприятно липла к коже и собиралась складками. Я разглядывал два темных силуэта на берегу и бездумно срывал травинки, растирая ароматную зелень между пальцев. Этот запах возвращал меня в детство: в дикий и непокорный сад дома на Черепаховой горе.
