Но крыльцо по-прежнему оставалось темным.
Итак, ночь началась.
Она застегнула молнию на своей кофте с капюшоном и направилась к городскому пустырю, где кипела жизнь, если можно так выразиться. В столь поздний час улица была тихой, большинство окон темнели. Это был образцовый район — прекрасные дома с пышной отделкой; улица, населенная профессорами колледжей и сидящими на клейковине веганскими мамашками[5], состоящими в книжных клубах. Десять квадратных миль, оторванных от реального мира, как ласково Боб описывал городок, но он и Барбара были его частью.
Клэр же не знала, частью чего была она.
Она зашагала по улице, расшвыривая опавшие листья своими потертыми ботинками. Впереди нее у многоэтажки трое подростков — два парня и девушка, стояли с сигаретами в пятне света, отбрасываемом уличным фонарем.
— Привет, — крикнула им Клэр.
Парень повыше помахал рукой.
— Привет, Клэр-Медвежонок. Слышал, ты снова угодила под домашний арест.
— Секунд на тридцать.
Она взяла протянутую тлеющую сигарету, набрала полные легкие дыма и выдохнула его со счастливым видом.
— Ну и какие планы у нас на сегодня? Чем займемся?
— Я слышал о вечеринке у водопада. Но нам нужно найти тачку.
— Как насчет твоей сестры? Она могла бы отвезти нас.
— Неа, отец забрал у нее ключи от машины. Давайте просто поторчим здесь и посмотрим, кто еще появится.
Парень замолчал и бросил хмурый взгляд через ее плечо.
— Ну и ну. Посмотрите, кто приехал.
Клэр обернулась и простонала, когда темно-синий «Сааб» остановился на обочине подле нее. Окно со стороны пассажира опустилось, и Барбара Бакли произнесла:
— Клэр, садись в машину.
— Я всего лишь тусуюсь со своими друзьями.
— Уже почти полночь, а завтра тебе в школу.
— Я не сделала ничего противозаконного.
С водительского сиденья Боб Бакли приказал:
— Немедленно садись в машину, юная леди!
— Вы не мои родители!
— Но мы несем за тебя ответственность. Наше дело — вырастить тебя правильно, что мы и пытаемся сделать. Если ты сейчас же не поедешь с нами домой, тогда будут… тогда будут, ну, последствия!
«Ага, я так боюсь, что аж трясусь от страха». Она было засмеялась, но внезапно заметила, что на Барбаре надет халат, а волосы Боба с одной стороны головы торчат дыбом. Они так спешили догнать ее, что даже не успели одеться. Оба выглядели старше и изможденнее обычного — помятая пожилая пара, которую подняли из кровати и которая из-за нее завтра проснется разбитой.
Барбара устало вздохнула.
— Я знаю, что мы не твои родители, Клэр. Знаю, что тебе ненавистно жить с нами, но пытаемся сделать как лучше. Поэтому, пожалуйста, сядь в машину. Находиться здесь небезопасно.
Клэр бросила раздосадованный взгляд на своих друзей, затем уселась на заднее сиденье «Сааба» и захлопнула дверь.
— Достаточно? — сказала она. — Довольны?
Боб повернулся к ней.
— Это не ради нас. Это ради тебя. Мы поклялись твоим родителям, что всегда будем заботиться о тебе. Если бы Изабель была жива, ее сердце бы разбилось, увидь она тебя сейчас. Неконтролируемая, вечно недовольная. Клэр, ты получила второй шанс, и это дар. Пожалуйста, не разбрасывайся им. А теперь пристегнись, хорошо?
Если бы он был зол, если бы кричал на нее, она смогла бы справиться с этим. Но взгляд, которым он смотрел на нее, был таким скорбным, что она почувствовала себя виноватой. Виноватой в том, что была идиоткой, что отплатила бунтарством за их доброту. Бакли не были виноваты в том, что ее родители мертвы. Это ее жизнь была разрушена.
Пока они ехали, Клэр сидела на заднем сиденье, обхватив себя руками и мучаясь от угрызений совести, но слишком гордая, чтобы извиниться. «Завтра я стану вести себя лучше по отношению к ним, — подумала она. — Помогу Барбаре накрыть на стол, может, даже помою автомобиль Боба. Потому что, черт возьми, эта машина нуждается в мойке».
— Боб, — произнесла Барбара. — Что вытворяет этот автомобиль?
Двигатель взревел. Свет фар мчался прямо на них.
Барбара закричала:
— Боб!
От удара Клэр отбросило назад ремнем безопасности, а ночь взорвалась ужасными звуками. Бьющееся стекло. Скрежет сминающейся стали.
И кто-то плакал, всхлипывая. Открыв глаза, она увидела, что мир перевернулся вверх ногами, и поняла, что всхлипы были ее собственными.
