Сумерки быстро догорали. В комнате становилось все темнее.
Кондрат зевнул и поплелся в свой кабинет за новой дозой, как вдруг услышал в дальнем конце мертвецкой, возле окна, какой-то подозрительный шум.
Кондрат расстроился. Шума он не любил и в своем хозяйстве всячески старался избегать. Он повернулся в ту сторону, откуда доносился шум, и увидел странную и немыслимую картину: на более светлом фоне окна виднелся темный силуэт, весьма напоминающий человеческую фигуру. Этот человек слезал с цинкового стола – поступок, совершенно недопустимый для порядочного покойника.
– Лежать! – крикнул Кондрат чужим, непослушным голосом.
Однако недисциплинированный покойник не обратил на его окрик никакого внимания. Он спустил ноги со стола и встал на кафельный пол, как будто находился у себя дома.
– Свят-свят-свят! – пробормотал Кондрат, отступая к стене.
Он потянулся к выключателю, чтобы включить наконец верхний свет и разглядеть подозрительную фигуру, но то ли выключатель сломался, то ли лампа перегорела, только в мертвецкой ничуть не стало светлее.
Тем временем непоседливый мертвец осмотрелся по сторонам и направился к Кондрату.
В голове несчастного санитара в долю секунды пронеслась его жизнь. Собственно, ничего особенно интересного в этой жизни не было, так что доли секунды вполне хватило. Кондрат попятился, споткнулся о провод, упал на кафельный пол и потерял сознание.
* * *
Очнулся Кондрат от резкого и неприятного запаха.
Он дернул головой, чихнул и открыл глаза. Перед его взором все дрожало и расплывалось, как на экране старого, плохо настроенного телевизора.
– Живой! – раздался над ним удивительно знакомый голос.
Кондрат потряс головой, чтобы привести мозги в привычное состояние, протер глаза кулаками и увидел над собой склоненное лицо Арсения Никодимовича.
Арсений Никодимович был доктором из районной больницы. За неимением отдельного специалиста он выполнял в районе обязанности патологоанатома и время от времени проводил вскрытия скончавшихся с перепою механизаторов и забитых мужьями доярок.
– Живой! – повторил Арсений Никодимович, выбросив тампон, смоченный нашатырным спиртом, при помощи которого он вернул к жизни Кондрата. – Ты что – дряни какой-то выпил?
– Я дрянь никогда не пью! – обиженно пробормотал Кондрат. – Я только хороший продукт употребляю, ик… экологически чистый!
Выговорив со второго раза такое сложное иностранное слово, он с гордостью взглянул на доктора. Впрочем, на того это не произвело никакого впечатления.
– А ежели ты живой, так показывай, где у тебя вчерашний труп.
– Это какой же вчерашний? – засуетился Кондрат, поднимаясь и оглядывая вверенное ему помещение.
В голове его крутились какие-то странные видения.
Такое случилось раз, когда киномеханик Мишка с пьяных глаз поставил пленку задом наперед, и вместо любимого индийского кино посетители сельского клуба двадцать минут смотрели какую-то непонятную артхаусную белиберду.
– Слушай, Кондрат, мне тут с тобой возиться некогда! – рассердился доктор. – У меня еще работы немерено! Покажи мне покойника, которого тебе вчера менты привезли, а потом можешь дальше спать!
– Ах, которого менты… – Кондрат направился к столу, на который вчера уложил доставленного полицейскими мертвеца.
Стол, однако, был пуст. Простыня свисала углом до самого пола, край ее был разорван.
Тут в голове у Кондрата возникли смутные и неприятные воспоминания. Темная мертвецкая и человеческий силуэт на фоне окна…
Во рту у Кондрата пересохло. Он подумал, что бабка Леокадия, судя по всему, добавляет-таки в свой самогон какую-то химию.
– Ну, чего ты там возишься? – раздраженно проговорил Арсений Никодимович. – Где тот покойник?
– Нету… – проговорил Кондрат внезапно охрипшим голосом.
– Что ты несешь? – Доктор подошел к нему, уставился на пустой стол. – Как это нету? Ты его спьяну не туда положил!
– У меня такого никогда не было! – обиженно возразил Кондрат. – У меня всегда порядок!
– Ладно, кончай заливать! Мне еще в Скотное ехать надо, а там дорога сам знаешь какая! Ну, где же тот покойник?
– Куда же он девался? – забормотал Кондрат и подошел к другому столу. Откинув простыню, увидел там знакомую покойницу – бабку Настасью из деревни Косопятовки, которая на сто втором году жизни отравилась грибами.
