При этом о детских и юношеских годах Торквемады известно немного. По слухам, он некоторое время странствовал по стране. Кроме того, в литературе бытует одна романтическая легенда, будто бы в Кордове он влюбился в некую мавританскую красавицу, но получил отказ — девушка предпочла юному богослову богатого единоверца-мусульманина. Удар якобы оказался столь тяжелым, что Торквемада на всю жизнь запомнил нанесенное ему оскорбление. Считается, что, став великим инквизитором, он после этого с утроенным усердием преследовал мавров и евреев, подозревая в последних союзников ненавистных ему мусульман.
Очень похоже, что легенда о юношеской страсти Торквемады к мавританской красавице не имеет под собой никаких оснований. Во-первых, мусульманских девушек обычно держали взаперти и увидеть ее Торквемаде было банально негде. Во-вторых, он был слишком молод и вряд ли мог воспринимать себя в качестве любовника-жениха. Наконец, даже если предположить, что такая история имела место, то отчего же «оскорбленный» Торквемада не выбрал себе военную карьеру? Ведь военному, особенно в период Реконкисты, было гораздо легче мстить «проклятым неверным».
В самом деле, арабы или мавры (представители населения Северной Африки на территории нынешней Испании) давным-давно захватили почти весь полуостров и целые поколения кастильских дворян проводили жизнь в войне с ними. Только к XV веку мавров удалось оттеснить на юг, в Гранадский эмират (Reino de Granada) — последнее арабское государство в Европе и последнее исламское государственное образование на территории Иберийского полуострова. Неужели Торквемаде нужно было ждать полвека, чтобы рассчитаться с маврами за нанесенное оскорбление?
Жозеф Лавалле в своей «Истории инквизиций Италии, Испании и Португалии» повествует о первых шагах Торквемады следующим образом: «Чтобы развеяться после несчастной любви, о которой ему напоминала Кордова, он оставил этот город и направился в Сарагосу, с тем чтобы оттуда перебраться в Барселону, а там сесть на корабль и отплыть в Италию. Будучи достаточно сведущ в теологии, он посетил публичные диспуты в Сарагосе. Там он вступил в препирательство с отцом Лопесом, доминиканским приором из Серверы, поразил его своими знаниями и вызвал у него желание привлечь в свой орден подающего такие надежды молодого человека. После этого этих двух людей стали связывать узы дружбы: между ними установилось полное доверие, и монастырь доминиканцев открыл свои ворота перед Торквемадой. Желание все знать толкнуло его в архивы, и именно там он узнал о том, какой авторитет имели в былые времена инквизиторы, причем не только в Арагоне, но и во Франции, и в Италии».
Имея дядю-кардинала, получив отличное богословское образование, отличаясь аскетическими наклонностями, беспримерной набожностью и умом почти гениальным, Торквемада в те времена просто не мог не стать священником.
Итак, он поступил в орден братьев-доминиканцев, католический монашеский орден, основанный монахом Домиником де Гусманом в 1215 году и утвержденный папской буллой от 22 декабря 1216 года. Этот орден, который еще называют орденом братьев-проповедников (ordo fratrum praedicatorum), в те времена был главной опорой Церкви в борьбе с ересью.
При этом Томас прекрасно понимал, что его отец, Перо Фернандес де Торквемада, хотел бы, чтобы его единственный сын поскорее женился и взял на себя заботы по приумножению семейных традиций и продолжению рода.
Гордость и самомнение были фамильными достоинствами их клана, и юный Томас в полной мере унаследовал эти похвальные качества. Вероятно, они-то и сказались на его решимости пренебречь волей отца и начать жизнь, призывавшую его отнюдь не к вступлению в брак, но к монашескому обету и строжайшему целибату (обязательному безбрачию).
Так еще ребенком Томас стал доминиканцем.
С какой радостью отказался он от всех перспектив, которые сулило ему отцовское состояние и положение в обществе дяди! С каким наслаждением облачился он в балахон из суровой ткани, до крови натиравший его еще детскую кожу! Впрочем, этого Торквемаде показалось мало, и вскоре под балахон была пододета власяница, изготовленная из жесткой овечьей шерсти, которую монахи надевали на голое тело, чтобы та постоянно кололась и напоминала о терпении и смирении.
