Несмотря на весь свой фанатизм и желание утвердить Святую палату в Кастилии, Фердинанд, подобно Изабелле, не был расположен к введению инквизиции в такой форме, которая способствовала бы узурпированию духовенством части полномочий монархов.
Если Изабелла и признала инквизицию как крайнюю меру против мятежных элементов в своем королевстве, то имелась в виду инквизиция в границах, совершенно отличных от тех, в каких она до сих пор действовала повсюду. Назначения на ответственные посты в этой организации не должны более оставаться за папой, как и распределение испанских приходов. Это право должно было стать прерогативой самих монархов, также как право смещать и заменять инквизиторов. Далее, Рим не должен был распоряжаться распределением имущества, конфискованного у испанских подданных: исключительное право контроля за ним надлежало сохранить в руках испанских королей.
Велись споры о том, что было причиной задержки введения инквизиции: нерешительность ли Изабеллы, или алчность в купе с умением управлять государством оказалась главной движущей силой, определяющей ее шаги в этом деле, а гуманные соображения не играли никакой роли; или булла была издана раньше, чем предполагалось, и промедление стало результатом несогласия папы с затребованными условиями?
Последнее утверждение, возможно, небеспочвенно. Но самоуверенно заявлять, что гуманные соображения ни в коей мере не определяли действий королевы, — значит, явно выйти за пределы того, что позволяют предположить общеизвестные факты. Чтобы настаивать на этой гипотезе, необходимо выдвинуть веские причины нежелания Изабеллы действовать согласно булле, которая уже находилась в ее руках. Ведь булла от ноября 1478 года подтверждала все требования монархов! Тем не менее королева медлила два года, прежде чем решила воспользоваться предоставленными полномочиями, и в течение этих лет кардинал Мендоса и его соратники старательно вели работу по наведению порядка в соответствии с «катехизисом».
Заключение, говорящее, что ход событий во многом определяется гуманными соображениями, свойственными королеве, является единственно обоснованным из всех, выдвинутых в объяснение двухгодичного промедления.
Когда кардинал Испании и настоятель монастыря Санта-Крус, действуя сообща в интересах монархов, назначили первых инквизиторов Кастилии, они предписали прежде всего учредить трибунал в Севилье, где, как уже говорилось, иудаизм утвердился в самых вопиющих масштабах[73].
9 октября монархи отдали приказ всем своим верноподданным оказывать двум назначенным инквизиторам всяческую поддержку, какая может им понадобиться во время выполнения ими своей миссии в Севилье.
Подданные, однако, проявили настолько мало лояльности, что в Севилье инквизиторы встретили торжественный прием, но не нашли поддержки в делах. Их миссия оказалась столь непопулярной, что они сочли совершенно невозможным осуществить ее. Пришлось сообщить об этом королю, в результате чего 27 декабря Фердинанд направил распоряжения наместнику в Севилье и светским властям округа, приказав предоставить инквизиторам необходимую помощь.
Так доминиканцы наконец-то смогли сформировать свою службу и взяться за дело.
Даже слух о приближении инквизиторов вселял в «новых христиан» тревогу, а одного лишь вида мрачной траурной процессии — инквизиторы в белых одеяниях и черных капюшонах, в окружении босых монахов, во главе с доминиканцем, несущим белый крест, шествовали в монастырь Святого Павла, выбранного в качестве штаб-квартиры Святой палаты, — было достаточно, чтобы вызвать бегство нескольких тысяч людей, имевших основания опасаться повышенного интереса к себе со стороны этого наводящего ужас учреждения.
Эти беглецы искали убежища в феодальных владениях герцога Медина-Сидония — грозного маркиза Кадисского Родриго Понсе де Леона — и графа Арко.
Инквизиторы же, как показал их декрет от 2 января 1481 года, истолковали это бегство, совершенное в условиях всеобщей паники, как свидетельство виновности беглецов. Опираясь на данные монархами полномочия и на содержание буллы, в соответствии с которой их назначение было произведено, инквизиторы объявили, что, поскольку многие бежали из Севильи в страхе перед преследованиями за порок ереси, они приказывают маркизу Кадисскому, графу Арко и прочим дворянам королевства Кастилии в течение пятидесяти дней со дня обнародования эдикта провести перепись личностей обоих полов, стремящихся найти убежище и защиту в их владениях; арестовать всех и в целости и сохранности доставить в тюрьму инквизиции в Севилье, конфисковав их имущество и передав его вместе с описью в руки доверенного лица инквизиторов. Никто не смеет укрывать кого-либо из беглецов и обязан строго подчиняться требованиям эдикта под страхом отлучения и прочих наказаний, предусмотренных законом в отношении сочувствующих еретикам, как то: лишение титулов, званий и должностей, освобождение их подданных и вассалов от всех видов зависимости от них. Кроме того, инквизиторы оставили за собой и своими уполномоченными право отпущения грехов и отмены приговоров, наложенных церковью на тех, кто нарушил требования эдикта.
