– Это не воевать. У меня есть такая группа. Я готов был бы… Мы так и не знаем, куда ее надо направить. А времени остается в обрез. И я не знаю, что можно придумать. Это пришло в голову, когда я встретил там Николь. Я знаю о вашей роли в одном деле. И я точно знаю, что вы можете мне помочь. Нет, я не знаю… простите, я просто верю, что вы мне можете помочь, хотя остатки веры покинули меня вчера вечером. Я сразу напросился с вами встретиться. Николь мне не отказала. Простите, если я так сумбурно говорю. Вы моя последняя надежда.
– Извините, мистер Дюиссон, я так и не понял, в чем же дело? -
Сергей отбросил окурок и уставился прямо в глаза Джеймсу. Тот от неожиданности поперхнулся словами, сначала не выдержал, отвел взгляд, потом перевел взгляд на Сергея, сначала куда-то в район живота, потом подбородка, наконец смог посмотреть собеседнику в глаза. И Сергей удивился, сколько боли и отчаяния было в этом немом взгляде.
– Мы выяснили, что мою дочь выкрали не для выкупа. Ее выкрали, чтобы убить.
Вопросы застряли в горле Сергея. Он неожиданно понял, что сейчас лучше помолчать, что сейчас, именно сейчас надо дать Джеймсу выговориться.
– Это Мэтт, он наш компьютерный гений. Вы знаете, что иногда в Интернет попадает видео… девушку насилуют, а потом убивают. Иногда съедают. Иногда просто убивают. Как повезет. Это идет в онлайне. Чтобы это посмотреть платят деньги, не очень большие, но все-таки. Теперь должны будут показать мою дочку. Они выкинули анонс. Ее сложно опознать. Но у Марка есть программа. Он сидел за этим сутки. Сказал, что точность 97 %. Да. Есть три процента, что его программа ошиблась. Но что-то мне подсказывает, что это именно так… Я только одного не могу понять: почему именно ее? Почему не кого-то другого? Разве не проще было взять девушку из каких-то трущоб? Это же и проще, и безопаснее. Почему именно ее, мою Амели? Почему?
И Джеймс непроизвольно разрыдался. Он вытирал тыльной стороной ладони слезы, как-то глупо, неловко, совершенно по-детски… Вытащил платок, как-то постарался привести себя в порядок, что давалось ему с большим трудом.
– Извините, мистер Серж, я прошу прощения, я…
– Успокойтесь, мистер Дюиссон, прошу вас… Успокойтесь. И скажите: чем я могу вам помочь?
– Извините, Серж, я уверен, именно вы можете ее найти. Я уверен, если вы нашли того господина, то мою девочку найдете тем более…
– Джеймс… простите, можно, я так буду вас называть? – мистер Дюиссон в ответ только повел плечами, мол, называйте меня как хотите… – Джеймс, почему у вас такая уверенность?
– Это не уверенность, мистер Сергееф, это единственная надежда.
– Извините… почему?
– Хотя бы потому, что я до сих пор не имею никакого понятия, куда надо отправить мою группу. Это постоянно разные страны. И разные люди. И совершенно разные ситуации. И пейзажи. Вы знаете, сколько уголовных дел было возбуждено, чтобы найти хоть какой-то след этих убийств в прямом эфире? И вот теперь я знаю абсолютно точно. За последних три года, как это… "явление"… появилось ни одной зацепки ни у кого! Если бы вы знали, кого я только просил о помощи. И никто ничего не может сделать. Придумайте что-то… я прошу вас…
– Вы понимаете, ЧТО вы от меня требуете? Вы хотите, чтобы я добился результата в деле, в котором никто не смог вам помочь. В котором, как вы сами признались, даже различные спецслужбы обломали зубы?
– Да, я хотел бы, чтобы вы мне помогли. Все, кто ищут, будут искать и дальше. Но почему-то я верю, что именно вы что-то придумаете.
– Странно…
– И еще. О гонораре не беспокойтесь. Каков бы ни был результат, вы свое получите. Я уже договорился с вашим партнером. Вы сейчас в официальном отпуске.
Сергеев усмехнулся в ответ. Джеймс оценил его реакцию, тяжело вздохнул, после чего продолжил глухим голосом, переполненным болью.
– В этом файле все данные, которые мы смогли найти. Там не так много. Фактаж есть. А вот выводов – почти что ноль.
– Понимаю. Мне нужен будет толковый аналитик.
– Я уже договорился. Николь и ее люди будут работать эти дни на вас. У нас, страховиков, тоже есть корпоративная солидарность. Я очень благодарен мистеру Витрэ за такт и понимание.
