– Мистер Кортни, юная леди. И я – начальник мистера Харриса.
Мы с Кэти вошли – и глазам нашим предстала картина раздрая и морального разложения, от которой у меня волосы встали дыбом.
Харрис, скинув пиджак, дулся в карты с двумя молодыми сотрудниками. Еще двое замерли перед гипноэкраном: глаза остекленелые – парни явно в трансе. И только один сидел перед калькулятором и лениво в него тыкал. Одним пальцем.
– Харрис! – рявкнул я.
Все, кроме двоих перед телевизором, с открытыми ртами повернулись ко мне. Я подошел и выключил гипноэкран. Теперь, сонно моргая, на меня смотрели и эти двое.
– М-м-мистер Кортни… – пролепетал Харрис. – М-мы вас не ждали…
– Вижу, что не ждали. Вы все, за работу – а мы с вами, Харрис, пройдем в ваш кабинет.
Кэти последовала за нами; никто не возражал.
– Харрис, – заговорил я, – хорошая работа многое искупает. А вы чертовски хорошо работаете над нашим проектом. Не скрою, мне не понравилась – крайне не понравилась – та расхлябанная атмосфера, которую я здесь увидел. Но это можно исправить…
Тут на столе у него зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Хэм! – раздался в трубке взволнованный голос. – Он уже здесь! Поторапливайся – он взял лимузин!
– Спасибо, – сказал я и повесил трубку. – Это ваш соглядатай в аэропорту, – объяснил я Харрису. Тот побелел. – Ну а теперь показывайте мне все. Бланки анкет. Результаты опросов с разбивкой по категориям. Перфокарты. График работ. Словом, все, о чем, как вы надеялись, я не стану спрашивать. Выкладывайте все карты на стол.
Наступило долгое, очень долгое молчание, а потом он ответил:
– У меня ничего нет.
– То есть как нет? А что же вы мне присылали?
– Только готовые отчеты.
– Иными словами, фальшивки? Все это время вы кормили нас данными, взятыми с потолка?
Он кивнул с несчастным видом.
– Харрис, как вы могли? – вскричал я. – Как вы могли?!
В ответ я услышал почти бессвязный поток слов. Он не хотел. Это его первая самостоятельная работа. Должно быть, он просто не справился. Не понимал, что делать самому, а что переложить на подчиненных. Не хотел быть с ними слишком жестким и в результате их распустил. Скоро нотки жалости к себе в его голосе сменились раздражением; он уже не защищался, а нападал. Да какая разница? В любом случае это просто предварительная бумажная работа. От нее ничего не зависит. В конце концов, кто сказал, что проект «Венера» вообще не вылетит в трубу? Да, он напортачил – и все же готов поспорить, что другие сотрудники на своих местах портачат не меньше. Все работают спустя рукава, но в конечном итоге все как-то устраивается!
– Ну нет, – ответил я. – Вы не правы, и я вам это докажу. Искусство рекламы строится на строгих научных принципах, на данных социологических опросов и маркетинговых исследований. Вы выбили почву у нас из-под ног! Тем не менее мы спасем все, что можно спасти, и начнем заново.
Он сделал слабую попытку защититься:
– Мистер Кортни, если вы действительно будете этим заниматься, то только зря потеряете время. Я долго и очень близко работал с мистером Ранстедом. Знаю, как он думает. А он ведь такая же большая шишка, как вы. Так вот: он считает, что все эти тесты и прочее – пустая трата денег.
Вот, значит, как? Мэтта Ранстеда я знал отлично – и прекрасно понимал, что на самом деле он так не думает. Он очень умный парень, этот Ранстед. Чертовски умный.
– Чем вы можете доказать свои слова? – резко спросил я. – У вас есть документы за подписью Ранстеда, где он пишет, что предварительная работа не нужна? Служебные записки? Может быть, аудиозаписи?
– Да, кажется, что-то такое было, – ответил Харрис и нырнул в недра своего стола.
Долго он рылся в бумагах, включал какие-то записи, прокручивал их туда-сюда – и лицо его все сильнее омрачалось волнением и страхом.
Наконец он проговорил в недоумении:
– Ничего не могу найти. Точно помню, что-то такое было!
В том, что он «точно помнит», я не сомневался. Высшая ступень нашего искусства: внушить потребителю какую-то идею так, чтобы он сам этого не заметил.
Сукин сын Ранстед хорошенько промыл этому слюнтяю мозги, а потом отправил работать над моим проектом, чтобы он мне все завалил.
