Успела ему указать на рыжеглазого, и тут же оба резко пригнулись, уходя от очередного плевка… Удар! Алина, которая в этот момент всаживала очередь в двух мутантов, сунувшихся в двери автобуса, поначалу даже толком не поняла, что произошло. Просто вдруг что-то мелькнуло в воздухе, и рыжеглазый исчез. Этот рыжеглазый. Остальные-то остались. Тимур словил плечом ядовитый плевок и едва успел сбросить куртку, пока слюна истребителя не прожгла ее насквозь и не добралась до тела. Хомчик хотела было спросить кинетика, что он такое сделал, но тут твари полезли на очередной приступ их автобусного редута, и ей резко стало не до того.
* * *
«Подарок» прилетел, когда Эдуард Прохоренков, и без того человек не слишком оптимистичного склада, уже начал терять остатки надежды. Внешне он этого никак не показывал – покер-фейс при любых обстоятельствах. Характер нордический, твердый, в порочащих связях не замечен. Окружающие порой считали, что он сделан из цельного куска льда, по какой-то странной аномалии не тающего даже жарким летом. Все, что он чувствовал, кипело внутри, как в чугунном котле с глухой крышкой, и его содержимое никого не касалось. Такого принципа Прохоренков придерживался всегда и сейчас не собирался делать исключение. Кому какое дело, что он уже тридцать пять раз проклял себя, что настоял на походе через город. Проклял, хотя и считал себя правым, – такой вот парадокс. Прокурор и адвокат в одном лице. Он по-прежнему считал, что соваться сразу в порожденную Обломком квазиразумную Топь было бы ошибкой. Большой ошибкой… Ну а как тогда назвать то, во что они вляпались сейчас? Постоянные уличные бои и, наконец, котел окружения. Один убитый и двое раненых. Это пока. А если он ничего не придумает, в ближайший час потери экспедиции станут стопроцентными, притом что к выполнению главной задачи они даже не приступали.
Вожак истребителей нужен как воздух, и нужен живым. Молодец все-таки Алина – хоть и посмотрела на него как на психа, но пошла добывать «языка». Только сейчас она там, в автобусе, в смертельной ловушке, а он ни черта не может для нее сделать без этого долбаного мутанта. Да и как боец он никудышный – ни стрельбе, ни рукопашному бою не обучен.
Это было похоже на выстрел из катапульты – что-то живое и отдаленно напоминающее человека по баллистической траектории прилетело со стороны осажденного автобуса и грохнулось на асфальт у самого входа в вокзал. Явно кинетик сработал. Эдуард сперва не поверил своим глазам. А когда поверил, гаркнул во всю мощь своих легких:
– Тащите его сюда!
Двое научников кинулись выполнять, а три бойца прикрывали их из автоматов. Мутант, а в том, что это он, сомневаться не приходилось, был без сознания и, похоже, со множественными переломами, но его здоровье волновало Прохоренкова в последнюю очередь. Его устроит, если тварь проживет достаточно, чтобы осуществить парочку экспресс-тестов.
Вожака истребителей затащили в здание вокзала, сковали ему руки за спиной и надели на него респиратор, чтобы не вздумал плеваться. Очнувшийся было мутант от всех этих манипуляций снова вырубился – хоть у истребителей болевой порог был выше человеческого, но и он имел предел.
– Берите у него ЦСЖ, – скомандовал помощникам Прохоренков. – Три стандартные порции. И кровь из вены. Двадцать миллилитров.
Огляделся и наткнулся взглядом на псионика, наблюдавшего за процессом с напряженным любопытством. Встретившись с ним глазами, Эдуард кивнул:
– Да, Рома, твой выход. Готовься.
Глаза псионика словно мгновенно промерзли до дна, но кажущаяся слегка болезненной полуулыбка с его неподвижного лица так и не сошла. Он тоже кивнул – мол, понял, – и отошел в сторону, снимая куртку.
А Эдуард занялся собственными приготовлениями. Этот план родился далеко не сейчас, на нервяке постоянных боевых столкновений, а в тишине лабораторий. Но в том-то и дело, что «в поле» ничего испытано не было. Проверка этой идеи была одной из причин, по которым Прохоренков хотел пройти через Златоуст. Но Алине Хомчик он об этом, разумеется, не сказал. И не скажет, потому что реакцию оперативницы на подобную новость представить несложно. Но все должно было сработать – просто обязано! Ибо он, Эдуард Прохоренков, поставил на это жизнь, и не только свою.
