И вдруг слон шевельнулся на тротуаре. Владик шевельнулся за его кисточкой.
- Ковер, фотоаппарат новейшей конструкции. Два дня до тиража. Все, что угодно! Тридцать копеек - и выигрыш обеспечен. У вас машина "Москвич", у вас машина "Запорожец" новой конструкции, у вас пылесос, у вас все, что пожелаете! - продолжал выкрикивать лотерейщик. - Все, что пожелаете! Всего за тридцать копеек!
Слон направился к лотерейным билетам, которые лежали огромными пачками на маленьком раскладном столике и еще крутились в вертящейся плексигласовой коробке.
- Пожалте, товарищ, пожалте! - радостно воскликнул лотерейщик, вовсе не замечая, что перед ним слон. - Два дня до тиража! Все, что захотите! Тридцать копеек! Вам, конечно, троицу? Бог, как говорится, троицу любит...
Тут Владик обалдел. Да, обалдел, потому что, как ни нехорошо это слово, другого в данном случае нельзя подобрать. Да и не так уж оно нехорошо, поскольку есть известная сказка Пушкина о попе и работнике его Балде...
Владик обалдел на уровне пушкинского Балды и еще сильнее, потому что услышал необыкновенное.
- Скажите, пожалуйста, а соль у вас можно выиграть? - вежливо спросил слон. - Хотя бы пачку соли?
- Соль? - переспросил лотерейщик и пробубнил про себя: - Соль, соль, соль, Сольвейг! Вы иностранец? - Лотерейщик вскочил: - У нас, знаете ли, товарищ камарад, друг геноссе, в денежно-вещевой лотерее разыгрываются только... Как бы это вам объяснить... Ну, машина - авто, авто, понимаете? Пы-ле-сос! Пы-пы - и пыль долой, понимаете? Коврик! Скромный такой, понимаете ли, коврик, под ножки! Под нож-ки! Понимаете?..
- Соль, пачку соли, - повторил слон на чистом русском языке. - Мы слоны, любим соль...
- Значит, все-таки эта самая Сольвейг, - произнес лотерейщик. Пластинок мы не разыгрываем, геноссе, камарад... Пластинки рекомендую на Арбате. Только не на новом - на старом. Там магазин специальный. А новый Арбат - это что-то ужасно красивое. Красивое ужасно!.. Простите, я забыл, что вы не наш, - спохватился он. - Мир, дружба! Но пассаран! Ура!
Владик окончательно смутился. Но и слон был, кажется, смущен не меньше Владика.
"Почему он говорит человеческим голосом?" - думал Владик.
"Почему этот уважаемый старый гражданин принимает меня за глупого иностранца?" - думал слон.
"Почему слону нужна пачка соли?" - думал Владик.
"Почему он мне сказал по-испански "Но пассаран!" - "Они не пройдут!"?" - думал слон.
"Почему слон?" - думал Владик.
Владик так и не отходил от кисточки слона, но тут не выдержал, решив, что если нужно думать, то лучше не думать, забежав вперед как раз к той части слона, без которой он не получил бы своей последней тройки.
- Простите! Здравствуйте! - сказал Владик, оказавшись перед самым хоботом слона. - Вы, я слышал, любите соль?
- Люблю, - признался слон. - А что?
- Так соль, дорогой товарищ слон, у нас в любом магазине...
- Ты со мной так официален, - смутился слон. - Мы... Ты же мой ровесник, насколько я понимаю. Тебе двенадцать?
- Нет, тринадцать, - сказал Владик. - А откуда вы знаете?
- Тогда я даже моложе, - сказал слон. - Мне двенадцать исполнилось в День космонавтики, двенадцатого апреля. Зачем же "вы"? Ты меня просто смущаешь...
- Я, собственно, - пробормотал Владик. - Я чуть удивлен, что вы, то есть ты, так вот... - Он осекся.
- Я уже ходил тут не раз, - сказал слон. - Правда, все чаще ночью. На киносъемки ходил. К профессору. Как-то даже на Выставке достижений народного хозяйства нас показывали, когда там животных не хватало. В цирк и в Уголок Дурова...
- Так ты москвич? - обрадовался Владик.
- Конечно, москвич, - согласился слон. - Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения.
- А у нас в учебнике зоологии, - сказал Владик, - говорится, что в Московском зоопарке слониха родила слоненка в сорок восьмом году, а потом в пятьдесят втором - через четыре года...
- Это мои старшие братья были, знаю, - сказал слон. - Один из них увы! - погиб по глупости, а другой... Лучше не вспоминать о нем. Ушел в гастрольный цирк, да так и... Мне-то что, а вот мама нервничает. Все говорит: "Хоть бы письмецо написал".
