Она еще как-то о чем-то с ней говорила.
Но на сей раз ей открыла дверь не старушка.
- Из прачечной, - бросила Леля по привычке и прошла в квартиру, знакомую, обычную, однокомнатную, каких много. И эту она помнила и потому пронесла сверток прямо в комнату и положила на диван. - Здравствуйте! Вот! Грязное будете сдавать?
Она удивилась, что ее встретил мужчина, которого она никогда не видела, и как-то неловко захлопотал вокруг нее, долго извинялся за свой вид и почти растерянно сказал о грязном:
- Вообще-то надо бы, но, понимаете... Надо было собрать заранее, а я...
Он сразу понравился ей, и не как-нибудь там, как мужчина, а как человек. Застенчивый такой и симпатичный. И чуть неухоженный, грустный. И дома у него все было не прибрано, что она заметила сразу, и вообще что-то не то и не так было во всем, и она, ничего не зная, взялась ему помогать.
Они собрали вместе белье, и она пришила недостающие метки, перед чем он долго искал иголку и нитки, пересчитала все, связала и стала выписывать квитанцию.
Ей хотелось спросить, где старушка Никандрова, и вообще что и кто он, и почему он дома, а женщин в квартире нет, но Леля постеснялась и спросила:
- Фамилия ваша тоже Никандров?
- Никандров, - сказал он покорно.
- Инициалы?
- Ка Эс, Константин Сергеевич. А так - просто Костя. Не для квитанции.
Леля улыбнулась, не выдержала:
- Но вы же старше меня! И потом, я спрашиваю для квитанции!
Она сама удивилась своей игривости и вспыхнула, напустила на себя серьезность.
- Мне мама о вас говорила, - продолжал он. - Вот, говорит, если бы ты писатель был, а не циркач, то написал бы о такой девушке. Ведь вы та самая Леля?
- Леля, - удивилась она. - А почему та самая?
- Мама говорила, что вы очень внимательная и еще, простите, красивая. Вы уж только извините меня, пожалуйста. Столько хлопот вам...
- А я вас раньше не встречала, - призналась Леля, хотя это было смешно говорить.
- Мы ж все время на гастролях, - сказал он. - Дома как гости. И когда это случилось, я в Сибири был на гастролях. Красноярск, Омск, Иркутск, Улан-Удэ, Новосибирск...
- В Сибири? - переспросила она.
И все! Ничего особенного. Он даже конфетку ей не предложил, как другие, или яблоко, апельсин, но что-то произошло, она чувствовала это, и была в ней радость, был восторг и щемящее сердце чувство ожидания. А может, это она придумала?..
Дядя Гриша что-то закончил говорить, когда они подъехали к нужной двери, но и сейчас, когда она бегала по разным квартирам, и до вечера она думала почему-то о двести седьмой и, закончив работу, дома думала о ней.
Утром Леля пришла на работу.
- Леля! Что с тобой?
- А? Почему, тетя Паша?
- Лелечка! Ты вроде помолодела сегодня! Красавица!
- Что вы, тетя Дуся!
- Лель, ты что?
- Ничего.
- Радость какая?
- Что вы, Зинаида Сидоровна!
Леля смущалась, краснела и не знала, что сказать. А что сказать? Ведь ничего нет, просто так. Не объяснишь же этим женщинам то, чего себе объяснить не можешь. Но они все видят и замечают, эти женщины!
А потом все было как в сказке. И пропуск, который он привез для нее, и то, что на пропуске было отпечатано "Московский государственный ордена Ленина цирк", и то, что говорила Зинаида Сидоровна, и тетя Паша, и тетя Дуся, и все по этому поводу, и то, как Леля не знала, куда себя деть, потому что хорошее, оказывается, труднее скрывать, чем плохое.
Леля сидела в цирке на приставном месте, как ее посадил сам Константин Сергеевич, и ждала, ждала, ждала. Сначала третьего звонка, потом когда начнется представление, потом выхода акробатов на проволоке, где он уже будет не Никандровым, а Калистратовым, но разве это важно! Она поражалась, восхищалась и все время ждала: еще и еще, еще и еще что-то будет, что-то должно быть.
Нет, цирк - это самое лучшее на свете. Она бывала и в театрах, и в кино - чаще, а в цирке раз или два, совсем еще маленькой, до школы, с папой и мамой, и тогда, наверно, цирк ей нравился, а сейчас - сейчас это было что-то необыкновенное. Есть, конечно, искусство и искусство, это непостижимо, но где-то в кино или в театре тебе может что-то нравиться и не нравиться, и пьеса может быть плохой, и актер слабый, а тут - тут нельзя не восхищаться. Каждый номер, самый маленький, самый простой, - это бог знает какая работа, какой труд! И вот группа Калистратовых. Их много, и Леля видела всех, но больше Константина Сергеевича, который вовсе не был главным, но как он был хорош! И это ж надо такое уметь!..
