Иван Панфилыч нехотя потянулся в шкафчик и достал графин.
- На, лопай, ненасытная утроба! - проворчал он.
Козырь трясущимися руками налил себе стакан и жадно опрокинул его. Немного погодя, повторил этот прием.
- Ф-у! Как-будто отошел! - сплюнул Сенька и уже бодро посмотрел на пройди света.
Тот улыбнулся. Сам он хотя и пил, но никогда не знал похмелья. Голова у него была железная.
- Поправился и ладно! - отозвался он. - Ты пришел как раз кстати, мне тебя нужно.
Козырь выпил еще, крякнул и пошарил у себя в карманах.
- Пусто! Все "кругляки" (рубли) спустил! Зато и погулял уж всласть! А теперь за дело надо приниматься! Собирайся сейчас. Пойдем с тобой на заимку.
Сенька удивленно посмотрел на Пройди-света:
- На какую заимку? - переспросил он.
- А вот придешь, там увидишь!
- Наши сборы невелики: лег - свернулся, встал - встряхнулся, поднялся Козырь, берясь за шапку. - Табачку вот захватить надо на дорогу.
- Ладно, на дорогу возьмешь в лавочке.
Александр поправил опояску, взял рукавицы.
- Ну, оставайся, старина! Домовничайте, тут с Митькой. Идем, Козырь!
На дворе около крыльца стояла простая телега, запряженная одной лошадью. В телеге лежало несколько каких-то деревянных ящиков.
Александр взял вожжи.
- Садись, Семен, поедем!
Панфилыч запер за ними ворота... Телега затряслась по мерзлым выбоинам улицы.
- Снежку бы теперь хорошо, - заметил Козырь, тщетно стараясь сохранить равновесие при ежеминутных толчках телеги.
- Да... дорога скверная! - согласился Пройди-свет.
Часа через полтора езды по городским улицам они выбрались в поле. Дорога была пустынная. Темные свинцовые тучи низко опускались на землю.
- Будет снег, - решил Козырь, оглядываясь.
Александр промолчал и стеганул лошадь. Он был, видимо чем-то озабочен.
- Ты умеешь стрелять? - спросил он после некоторого молчания.
- Как стрелять? - не понял его Козырь.
- Как! Из ружья, конечно, дурья голова!
Козырь обиделся:
- Чего лаешься! Вестимо дело умею.
Они замолчали. Телега въехала в бор. Дорога вилась здесь между вековыми соснами, темная зелень которых переплеталась и передавала мрачный колорит картины.
В воздухе замелькали снежинки. Становилось холодно.
- Далече до заимки, - поинтересовался Сенька.
Его, одетого в легкое коротенькое пальто, начинал прохватывать цыганский пот.
- Верст пять осталось, - кратко ответил Сашка.
- Жалко, не захватили мы с тобой водки: погода больно холодная! крякнул Козырь. - Авось не замерзну!
- Но, но, ты, чертова порода! - крикнул Александр на лошадей.
- Важный лес, - заметил Козырь, пряча озябшие руки в рукава пальто, прямо сказать. Тайга!
- Ну, тоже! Какая это тайга! - тряхнул головой Пройди-свет. - Вниз по Енисею, так вот там действительно тайга, есть такие места, где нога человеческая еще не бывала... а это что... Глушь, прямо в небо дыра... кедровник в три обхвата. Пихтач!!!
Козырь свернул папироску, чиркнул спичкой.
- А я тебя не спросил, где ты, по каким местам свой заработок устукал! - обратился к Сеньке Пройди-свет.
Сенька блаженно улыбнулся, вспоминая пережитое удовольствие.
- Везде помаленьку был! И у Никиты Рыжего и в других местах... Поколобродил вдоволь!
- С товарищами встречался?
- Знамо дело! Не один же пил! Тебя звал, так что-то ты загордился.
- Времени не было... Лишнего не сболтнул ничего спьяну?
- Ну вот... что я, малый ребенок!
Наконец путники наши добрались до цели своего путешествия.
На большой поляне, которую тесным кольцом обхватывал дремучий бор, глазам наших героев предстала заимка.
Старые, почерневшие от времени постройки, окружал плотный частокол, верхушки которого были обиты гвоздями. На дворе звонко залаяла собака, услышавшая приезжих... Александр выскочил из телеги и постучал кнутовищем в ворота. Лай собак достиг наивысшего напряжения.
- Ну, здесь ночным делом поживиться трудно, - заметил Козырь, обратив внимание на гвозди вверху частокола и на массивные ворота из вершковых плах.
- Кто стучится? - послышалось из-за ворот.
- Свои! Отворяй живее!
Ворота со скрипом отворились. Рослый широкоплечий мужик, без шапки, в тулупе, накинутом на плечи, цыкнул на собак и угрюмо проворчал:
