И надежда его не обманула. Едва он переступил порог комнаты, отведенной для свиданий, его глаза усмотрели за густой проволочной сеткой ту, которая была неотступно в его мыслях, чей образ улыбался ему из мрака тюремной ночи. Это была она, его Катя, прекрасная, как майский день и вся дышащая ароматом духов, как живое олицетворение весны.
- Катя! Катя! - бросился он к решетке, протягивая сквозь ее переплет свои исхудалые руки. - Как ты попала сюда? Как ты вспомнила обо мне?
Катя ласково улыбнулась и крепко пожала протянутые ей руки.
- Пришла проведать тебя, Ваня! - просто ответила она. В голосе ее звучало неподдельное сожаление.
- Ты вспоминала обо мне? Ты не забыла меня? - шептал он, не выпуская рук Кати. Слезы текли по исхудалому лицу, но он не замечал их.
- Почему ты не написал мне об аресте?
- Катя! Как я мог писать тебе! Я боялся и повредить тебе этим письмом и боялся, что ты... не захочешь читать его. Ведь я теперь конченый человек: либо петля, либо каторга.
- Я только из газет узнала о твоем деле. Раньше еще хотела приехать, да никак нельзя было.
- Спасибо тебе, спасибо, что не забыла, пришла!
Катя близко придвинулась к решетке и тихо подозрительно косясь в сторону присутствовавшего при свидании надзирателя, шепнула:
- Побег устроить нельзя!
Кочеров покачал головой.
- Трудно это сделать, Катя, очень трудно!
41. ПОСЛЕДНЕЕ "ПРОСТИ"
- Хотя трудно, но, все-таки возможно.
Кочеров махнул рукой.
- Не знаю. Не думал я об этом.
- Если тебе нужны деньги скажи. Я могу дать тебе... - предложила Катя.
Иван Семенович отрицательно покачал головой.
- Нет, зачем же. Деньги мне не нужны... Если понадобится, то жена может дать... Надолго ты в Томск приехала?
- К сожалению, я не располагаю временем. Завтра же утром я должна ехать обратно. Ведь я сюда тайным образом приехала.
- Как так? - удивился Кочеров.
- Воспользовавшись отсутствием моего старика, он отлучился по делам на прииски, я и покатила сюда. Долго мне жить здесь нельзя, надо вернуться домой до приезда старика.
Иван Семенович тяжело вздохнул и уныло опустил голову.
- Да, Катя, - прошептал он. - Не привелось нам с тобой по-старому зажить. Не судьба, значит! Я ведь только и надежды питал... Богатым думал стать, тебя счастливой сделать. Вместо того в тюрьму попал! Эх! - В голосе его послышалось крайнее отчаяние.
- Ну, не унывай, Ваня! Может быть, все устроится. Приговорят тебя в ссылку, с дороги можно убежать легко, а там уж от тебя зависеть будет. Не падай только духом! - ободряющим тоном говорила Катя, с грустью и сожалением смотря на бледной лицо заключенного.
При последних словах оно озарилось счастливой улыбкой безумно влюбленного человека. Глаза Ивана Семеновича блеснули надеждой.
- Зачем унывать. Будем надеяться на лучшее! Одна у меня к тебе просьба, Катя, пиши мне, если не поленишься. Чаще и больше пиши!
Катя выразила живейшую готовность поддержать переписку, насколько это будет возможным. Они условились адресами.
Свидание подходило к концу.
- Вот что, Ваня, хотела я тебя спросить, - нерешительно начала она, нервно вертя ручку своего кружевного зонтика. - Я имела основания думать, что ты так или иначе виновен в смерти... того человека, к которому ты меня постоянно ревновал.
Напоминание это болью отозвалось в душе Кочерова, но он сдержал себя.
- Теперь, когда все прошло, пережито нами, - продолжала Катя, - я хотела бы успокоить себя, убедиться, насколько верны были мои подозрения.
- Чего же ты хочешь?
- Я хочу знать и ты скажешь мне это... Скажешь правду, во имя любви ко мне, скажешь... Кто убил Александра...
Катя кончила и выжидательно смотрела на Кочерова. Тот прижался лицом к разделявшей их решетке и твердо выговорил:
- Только не я! Только не я! Катя, говорю тебе святую правду!
Торжественный тон этих слов не оставил в душе Кати места сомнениям и Катя больше не переспрашивала.
- Я тебе верю! - просто ответила она. Ее красивое лицо слегка затуманилось, старая, не вполне закрывшаяся рана сердца, дала о себе знать при воспоминании о безвестной смерти Пройди-света.
- Все еще ты любишь его! До сих пор не забыла! - с горечью заметил Кочеров.
