Корнетов налил в чертову рюмку варенухи, сперва сам выпил, потом гостей обнес. Не без любопытства пили мы из чертовой рюмки, и как будто совсем ничего, варенуха на вкус такая же, так же сладко тянется, и разве что на самом донышке чуть погорчее – косточка, действия же другого не оказывала. И только профессор-византолог вдруг порозовел весь и такое понес – не-весть-что византийское – и так руками стал выделывать что-то, ей-Богу, бес вселился.
– Вина горячие токайские, меды разные, квас сладкий, квас черствый, квас выкислый, вишневка первачок! – потчевал хозяин, тихонько выпроваживая бесноватого в свою «ледяную избушку».
И пока гости занялись «токайскими», Корнетов уложил профессора на диван, а чтобы бес скорее выскочил, прикрыл его шкурами. Стал профессор из-под шкур высвистывать: «покойной ночи!» – и вернулся Корнетов в «палаты».
Гости повеселели. И стрепетный Абраменко с колючими шпорами и инженер Дымов и моряк Мукалов>16 и зоолог Копылов и авиатор Соколов, летавший где-то за Уралом на собственном аэроплане, и актер Рокотов – все казались в большом ударе, и каждый готов был подобрать в памяти случай, не уступающий византийскому. Но хозяин ухватился за Баукина: Баукин, объездивший весь свет, должен был порассказать что-нибудь действительно чудесное, не зубоскал.
И Баукин, хоть с виду и очень свирепый, а так совсем ладный, даже не крякнув, прямо приступил к рассказу: парижский случай. –
2. Автомобиль
Побывать за границей и не купить себе чего-нибудь из одежды: пальто там какое, смокинг или полосатую жилетку, – считалось по меньшей мере глупо. И на первый взгляд такое мнение, могу сказать, справедливо. Знал я одного, такой был у меня приятель Петр Прокопов>17 из Петербургских «кошкодавов», поехал он за границу страсть и взглянуть в чем, а вернулся в Петербург, встречаю на Невском – жених! Да и не одного знал я такого, переделанного так за границей, а в срок самый кратчайший, – и все от дешевизны тамошней, а главное от вкуса. И скажу по всей по правде, эта мысль и у меня в голове вертела, ну, если не женихом, то уж во всяком случае так принарядиться, чтобы хоть и малую да пустить пыль в глаза.
«Главное дело, дешевка, а сделано с необыкновенным вкусом!»
Это общий голос бывалых, против которого не поспоришь – этот голос и меня напутствовал в мои дальние странствия по чужим краям.
Первое-то время, как приехал в Париж>18, было мне не до покупок: все смотрел я, на что все смотрели, и удивлялся, чему всякий своим долгом считает подивиться в Париже – всяким Венерам, Джиокондам, Мумиям. И хоть не все оно было так, как говорилось, да уж некогда разбирать, успевай только осматривать. А как обжился да огляделся и пришло время назад домой ехать, вспомнились и те напутственные советы:
«Главное дело, дешевка, а сделано с необыкновенным вкусом!»
Так в ушах долбит и долбит. И уж идешь по улице завидишь, манекены – за стеклом торчат изнаряженные и розовые и восковые! – и обязательно остановишься и цену высмотришь. И действительно, что-что, а дешево на удивление, а уж вкус… И в Большие магазины пошел я для этой же цели. И чем дольше смотрел да присматривался, тем все больше глаза разбегались, и уж остановиться ни на чем не могу – все бы купил! А всего-то покупать мне и не к чему: мне надо было летнее пальто.
Ранней весной я приехал в Париж в осеннем на ватине, а как наступила жара, на ватине-то и неудобно: без летнего, что говорить, нечего было и думать домой возвращаться.
Хотел я попробовать на свой страх – уж очень мне одно понравилось: так, ни на что не похожее, мешком. Да раздумался: еще думаю, выразиться не сумею толком и подсунут какой дамский сак>19 да и сдерут втридорога!
И рассказываю знакомому – решил я на него положиться и воспользоваться его указаниями. А этот мой знакомый, Барладьян, замечательный человек: русский до кончика, а так замоторел на чужой земле и уж по-русски разучиваться стал и, если невзначай ругался, то обязательно по-французски, и, конечно, знал все не хуже настоящего парижанина! – вот ему-то и рассказываю и само собой о Больших магазинах.
