Будь по-твоему, Цецилия. С кушетку... Матильда, сообщи Генштабу, что хотим с кушетку. Срок исполнения — прежний. Совершенно секретно.
А поменьше у них нет?
Говорят, что нет. Да чем плохо с кушетку, Густав?
Расходы по транспортировке.
Так это же копейки, Густав.
Копейка рубль бережет. То есть, что я! Пфенниг — марку. Бензин дорожает.
Кушетка зато бесплатная.
И потом ведь не в валюте!
Что да, то да.
Значит, где я остановился, Матильда?.. Срок исполнения — прежний. Совершенно секретно. Шифруешь?
Ага.
Хороша секретность! А эти? (Петрович кивает на леопардов.)
Так они же неодушевленные.
Это еще проверить надо. Топтыгин ваш тоже неодушевленный, а вон как на Матильду пялится... (Сэтими словами Петрович приближается к леопардам и поглаживает первого.) Уррр, уррр, кыса, кыса... (Внезапно резким движением засовывает руку леопарду под хвост; тот не реагирует.) Похоже, что вы правы... (Приближается ко второму) Уррр, уррр, кыса, кыса... (То же самое движение, тот же результат.) ...что неодушевленные... Но — доверяй, но проверяй... (Приближается к третьему.) Кыса, кыса, уррр-уррр-уррр, хвост какой роскошный, девяноста сантиметров, говорят, достигает, уррр, уррр... (То же движение, тот же результат.) Доверяй — но проверяй... Уррр, уррр... Котик-пушистый хвостик, кыса, кыса... (Совершенно помощенный этим занятием, Петрович резко сует руку под хвост Матильде.)
УУУУУУУУУУУУ! -АЙАЙАЙ!
А говорили — неодушевленные, да?
Петроовииич! Петровииич! Петрович! Петрович!..
Неодушевленные, да! Неодушевленные! Шпионаж! Мата Хари!..ААААА!
В полном ажиотаже Петрович выхватывает наручники, валит Матильду на пол, наполовину собираясь ее арестовывать, наполовину насиловать. Внезапно осознает противоречивость своих намерений. Их растаскивают.
Мейн Готт! Как вам не стыдно, Петрович! Фе!
Н-да, вот вам и Станиславский...
Это же Матильда, Петрович...
Петрович в состоянии полного столбняка.
Д-д-д-довер-р-ряй, но п-п-п-рррррровер-р-р-ряй... Матильда рыдает.
М-да, боюсь, придется переходить на компьютер, не дожидаясь перевыборов.
Пауза.
Петрович в столбняке. Матильда рыдает. Базиль Модестович подходит к Матильде.
Успокойся, детка, он нечаянно. Напряжение все-таки. При демократии приходится думать о массе вещей сразу.
По крайней мере, о двух.
А по-моему, он думал только об одном, Густав.
По-твоему, Цецилия, все только об этом и думают.
Матильда рыдает. Базиль Модестович продолжает, поглаживая Матильду по голому заду.
Успокойся, успокойся. Напряжение, понимаешь, большое.
Даже хуже, чем при тирании. О Западе, например, (стреляет глазами в сторону Медведя) приходится думать. О будущем. О настоящем тоже. Раньше-то только о Востоке. Плюс о прошлом. Целых два (ладонь скользит по ягодицам Матильды) новых времени, детка, прибавилось. Напряжение. От этого голова пухнет. Пухнет (движение бедрами). Прямо-таки разбухает... Так, о чем это я? Да, так что он нечаянно...
Матильда всхлипывает.
Да, нечаянно! Грязное животное...
Но не хищник ведь, Матильда, не хищник. (Берет себя в руки.) Хотя, конечно, животное. Из всех животных (на лице отражение внутренней борьбы) человек самое опасное. Особенно при демократии, потому что она, как ты правильно сказала, граничит с зоологией. Инстинкты, понимаешь, при тирании в человеке дремавшие, просыпаются... При демократии от него даже хищникам достается, даже леопардам...
В будущем (всхлипывает) все будет иначе...
Это уж точно.
В будущем... А он хотел мне его испортить... (Всхлипывает.) Хотел в него загляяянуууть... (Разраэ/саетсярыданиями).
Успокойся, успокойся... Ну что ты в самом деле, детка... На кой ему туда заглядывать? Чего он там (стреляя глазами в Цецилию и Густава) не видел? Да и не думает он о нем (взгляд соскальзывает к Матильдовым зарослям) совсем, я его знаю. Скорей всего, просто боится его. Болезней, например, или, там, кладбища... Вот он и кричит: шпионаж! одушевленные!
И Мата Хари...
Ну, это скорее комплимент.
Особенно если с Гретой Гарбо.
Нет, я предпочитаю Жанну Моро.
А я так Марлен Дитрих.
Матильда перестает всхлипывать и ласкает игрушки.
Вы мои миленькие, вы мои одушевленные-неодушевленные...
