Итак, читатель, хотя я и не сдержал обещания, сделанного в конце последней моей хроники, однако сделал для тебя все, что от меня зависело, то есть показал тебе язву, но вместе с тем не скрыл, что имеются и средства к ее исцелению.
Я не поступил, как поступают свистуны, «свистящие из хлеба»>*, которые кричат: «язва! язва! язва!» а что за «язва»? где «язва»? и как с этой «язвой» поступить? — ничего не объясняют. Но вместе с тем я не последовал и примеру «Куриного эха», который говорит, будто бы язв и совсем уж нет.
Я прошел по середочке.
Я говорю: утешьтесь, господа, язвы есть! но есть, господа, и пластыри! лечите! старайтесь!
Я говорю: пусть каждый из нас выберет себе свою особенную язвочку! Пусть «Смрадный листок» говорит, что язвы можно лечить посредством доноса>*; пусть «Куриное эхо» утверждает, что язвы можно лечить, скрывая их, — в том расчете, что, может быть, и забудутся как-нибудь! пусть «Время», пусть «Наше время», пусть «Русский вестник»… пусть, одним словом, всякий свою капельку, — и я убежден, что соединенными нашими усилиями мы, наверное, принесем на грош пользы! Я говорю: пусть только останется запевалой г. Громека, а уж хор найдется! Подтянет М. М. Достоевский, из Москвы аукнет Н. Ф. Павлов…
И всё будет хорошо, и всё пойдет как по маслу, и все мы запоем едиными устами и сердцами:
Ах, пришли, пришли наши красны дни!
P. S. Настоящая хроника уже была набрана, как я получил от одного нигилиста статью с убедительнейшею просьбой напечатать ее. Не нахожу лучшего средства исполнить желание моего друга-нигилиста, как заключив его статьею мою хронику. Вот эта статья:
ТРЕВОГИ «ВРЕМЕНИ»
Из-за моря птицы прилетали,
Прилетали, в роще толковали.
Так гласит в 1 № «Времени» поэт Ф. Берг, отнюдь не подозревая, что он пишет самую язвительную характеристику того самого журнала, в котором помещает стихи свои. Прилетали птицы: М. Достоевский, А. Григорьев, гг. Страхов и Косица>*.
Прилетали, в роще толковали.
Разумеется, толковали чепуху:
— Эх, беда теперь нам, птицам смирным,
Смирным птицам, утицам залетным,
На земле житья совсем не стало
Птице смирной, птице перелетной.
Полетим мы, птицы, на болота,
На болота, дальние озера;
В камышах повьем мы, птицы, гнезда,
В камышах, туманах непроглядных (?)…
Будем, птицы, плавать по затишьям,
По затишьям, по озерам тихим;
Повыведем, птицы, деток малых,
Лебедяток да утяток серых;
Пролетим мы, птицы, над полями,
Над полями, хлебными полями,
Проживем мы, птицы, за людями,
За людями, сельскими людями.
Из-за моря птицы прилетали,
Прилетали, в роще толковали.
Ф. Берг.
Какова поэзия! Хорошо, что все это не взаправду написано, хорошо, что все это изображено с язвительною целью представить верную характеристику «Времени». Нам даже не безызвестно продолжение этой диковинной пьесы, которое, однако ж, не помещено во «Времени». Вот оно:
Так и Достоевских пара и с Косицей
Цыркают: беда нам! ах, беда нам, птицам!
Мы ли, птицы-птицы, смирно не живали,
Смирно не живали, в роще толковали,
В роще толковали, смирно не живали,
Смирно не живали, в роще толковали;
Плавали в затишьях да в озерах тихих,
Страховых плодили да Косицят серых,
Косицяток серых, Достоевских белых,
Смирно поживали, в роще толковали,
В роще толковали, смирно поживали,
Смирно поживали, в роще толковали…
И так далее: помнится, листа два есть.
Подобно этим бедным птицам, «Время» почему-то встревожилось. Все ему кажется, что кто-то его притесняет, кто-то хочет утянуть у него пару подписчиков. Кто тебя, душенька? кто тебя ушиб? топни, душенька, топни ножкой!
Вы ошибаетесь, «Время»: никто вас не ушиб. Никто вас не притесняет, никто даже не думает об вас. Занялся было вами одно время «Современник»>*, предполагая, что из вас может что-нибудь выйти, но теперь, вероятно, и он оставит это занятие. Очень уж употребляете во зло то внимание, которое вам оказывается.
Что вы сказали такого, что можно было бы уловить и формулировать, по поводу чего можно было бы вооружаться против вас? Ничего вы такого не сказали. Что вы такого сделали, что можно было бы назвать каким-нибудь именем? Ничего вы такого не сделали.
Вы сидели, птицы, в роще толковали,
