– Ну вот, и напоминание… так это неприятно. Проходим Чехова, через меня задержка! В. ужасно требователен… – говорила Люси взволнованно. – Завтра я непременно еду.
И она побежала отправить телеграмму. Пришел Валясик.
– Пакеты отправил, ваше высокоблагородие. Вот, энтот на почте письмецо велел барыне обязательно на руки отдать, а их нет. Извольте вам.
Бураев взглянул, и сердце его пропало. «До востребования, Л. В. К.» – твердым, красивым почерком, – мужским! «3десь» – сказало ему письмо. Он сидел у стола и барабанил, а письмо говорило: здесь!
Люси, наконец, вернулась. Снимала в передней шляпку.
– Была на почте… – сказала она устало, и Бураев в глазах увидел… – Письмо мне, кажется… передали Валясику на почте?… Дай-ка… – увидала она конверт, которым помахивал Бураев.
– Искал вас, бариня, а вас нет… – сказал из двери Валясик, – барину передал.
– Как же ты смел, дурак!.. – крикнула на него, не помня себя, Люси.
Бураев помахивал конвертом.
– Виноват, бариня, простите… – смущенно осклабился Валясик, – по мне, что барин – что бариня… – и понуро ушел на кухню.
– За что ты его назвала дураком? – сказал, сдерживая себя, Бураев. – Он честный, верный солдат и предан мне, как друг! Больше, чем… Под пулями носил мне есть, ночи возле меня сидел, когда валялся я в лазарете!.. Если я его иногда ругаю, он знает… и прощает, дружески… и я ему многое прощаю! Вот твое письмо. Разве, здесь, тайны, от меня?… «До востребования»?… Не знают адреса?…
– Значит, не знают! Отдай письмо… – возбужденно сказала она, протягивая руку.
– Но… я хотел бы знать – от кого?…
– Насилие?… – выкрикнула она, – сейчас же извольте отдать письмо!..
– От кого?… – повторил Бураев, не сводя глаз с менявшегося лица Люси.
– Отдайте сейчас письмо!.. – истерически крикнула она.
– Теперь… не дам! – чеканя слова, твердо сказал Бураев. – Да, на-си-лие… говорят в вашем обществе. Но я – грубый солдат, что делать! Я знаю, что в этом… «секретном» письме – меня касается!.. – выговорил он медленно в округлившиеся ее глаза. – Готов держать пари… – За насилие отвечу. Валясик, револьвер!.. – крикнул Бураев, бросая письмо на стол. – Не трогайте!..
– Стеф… – прошептала Люси, бледнея.
– Не волнуйтесь. Сейчас поймете.
– Какой прикажете, ваше высокоблагородие? – спросил за дверью Валясик.
– Ну… казенный, наган… не знаешь!.. – крикнул Бураев раздраженно. – Пройдите в спальню, – приказал он Люси, уткнувшейся в портьеру.
Она не шевельнулась. Он взял ее за руку, и она покорно пошла за ним. В спальне он запер окна и встал у двери. Денщик подал ему наган.
– Ступай, чего ты?… Жди там!.. – крикнул на денщика Бураев!. – Марш!
– Слушаю, ваше высокоблагородие! – и денщик ушел.
– Что вы хотите?… Ради Бога… Стеф!.. – шептала Люси, мертвея, – за что ты хочешь меня…
– Не вас. За «насилие над личностью» заплачу. Можете быть спокойны. Письмо я вскрою. И если я… если не касается моей че-сти… расплачусь. Честно, до конца. Довольно этого… – не находил он слова. – И тебя я мучил, и сам измучился… довольно!
– Не хочу! не хочу!.. – закричала Люси, хватаясь за голову. – Умоляю тебя… Стеф!..
Он разорвал конверт:
– Стеф!..
– Ты боишься?… письмо не задевает меня?… жалеешь?!.. знаешь, что я сдержу?…
Она вцепилась и не пускала руку. Он оттолкнул ее. Она уткнулась лицом в подушки. Было всего три строчки: «Зачем, так, мучаешь? Послал, четыре, телеграммы, получил, твоих, две, только! Когда, же?… Где, же, слово? забыла? Бешено, целую, жду… А.»
Он читал однотонно, рубя слова. С каждым словом голос его снижался, и последнее слово – «А» – он произнес, как вздох.
Наступило молчание. Через это молчание взрывами прорывались всхлипы. Бураев вздохнул, поглядел на кушетку, где билась Люси в подушках.
– Так… – как во сне, произнес Бураев. – Судьба. Платить не придется за… «насилие»… Слышали, что вам пишет любовник А.?… Может быть есть и В.? – с горькой усмешкой продолжал он, – и В., который «ужастно тре-бователен»?… требует вас к… экза-ме-ну?!.. Хорош «экза-мен»! И потому… можете быть за меня спокойны. Дайте сюда «четыре телеграммы».
– Стеф!.. – умоляюще вскрикнула Люси, сжимая руки, – клянусь тебе!.. это ложь, это… кто-то чернит меня, клянусь самым…
