Прежние книги нарушены, и я не увижу знакомого почерка, милых Тита и Сидора, и младенцев, имячки которых ласково повторялись матерями и спесно-скрипуче заносились монахом – «о здравии». Теперь и они нарушены. Они рушатся час за часом, неведомые, переходят незримо с левой страницы на правую, и сплошь чернеют страницы, принимающие «убиенных», – и рушатся с ними жизни поколений.
Я подымаюсь на пригорок. Вот местечко, где мы тогда сидели, вот и плакучие березы, те самые. Я присаживаюсь, смотрю на них, спрашиваю тоскливым взглядом, – узнают ли они меня, помнят ли мальчугана, который лежал под ними, глядел в голубое небо сквозь червонно-вечернюю их листву, и которого уже нет на свете. Я молчаньем рассказываю о нем: он стал большим, с сердцем мужественным и сильным… теперь он лежит в неизвестном далеком поле, куда не найти дорог, братски-рядом с тысячами других. Березы видали их: они проходили здесь мальчуганами, матери носили их на руках к Угоднику, чтобы вымолить для них лучшей доли. Березы знают, за что они все легли. Они всё знают… шепчут… – позванивает в них ветром.
Первые слова о «Кошк-(ином) – Доме» Миша слышал от няньки старухи Домны. Ему было года четыре. Скажет бывало няня: – «не спишь»?..
– А вот спать как не будешь –
Сейчас за забор выкину в Кошкин Дом!..
Там вот!.. Узнаешь…
Миша боязливо поведет глазами от лежанки к окошку: окошко завешено ситцевой занавеской и на нем бегает много-собак, летят много-много уточек, и большой человек, – много-много высоких человеков, – охотников, стоят в траве и машут палкой. В занавеске длинная синяя щель, от потолка до полу и в эту синюю щель искрились огоньки, что всегда ночью бывают в небе – звездочки.
Звездочки и темная ночь, забор, снег, лес за забором и в лесу Кошкин Дом.
Теперь там страшно.
Днем там очень светло, все белое. Много снегу, там много снегу, что (и) больно смотреть, когда светит солнце. Там нет людей и только бегают собаки, можно утонуть. Там на деревьях к вечеру слетаются галки и так кричат, что через окна слышно.
Бегают и вертятся собаки, прыгают и едят снег и гонятся за хвостами.
Там есть домик без окошек, через который видно и в домике много снегу. Кусты завалены снегом.
А за кустами, за деревьями большой дом. Окон в нем нет, на них набиты доски.
Дом серый, деревянный, как и заборы. На крыше снег! А из под него видно окошечко, как через пустой глаз. Дом странный. Человеков там нету, и даже дворника нет.
Когда Миша выходит на улицу в тулупчике и с лопатой, нянька ведет его вдоль серого забора. В заборе дыры и щели. Если посмотреть – все снег и снег, и кусты и собачьи дырки от ног. И все деревья, деревья, деревья – и (все) снег.
– Ну, чего не видал? Вот Кошкин-то дом какой, страшный.
– А почему?
– Почему – почему… Такой уж уродился.
– Почему? – Нечего ради…
Но кошек не было.
Потом, когда снег сошел – Миша, любил смотреть из окна на черную землю, на черн(ый) дом, окошко-глаз, под крышей.
Сидели и летали голубки. Они сидели и бегали по крыше красной и лазили в окошко.
Потом раз… к вечеру, Миша увидал (радостно) кошку! Она вылезла из дыры, села и стала лизаться. Кошка была красная, как крыша. Потом вышла другая серая кошка как забор, и тоже села. Потом они вытянули головы и заплясали. И Миша радостно захлопал в ладошки.
– Кошкин дом! Кошкин дом!
Теперь он понял почему – Кошкин Дом.
Но кошки бывали редко. Иногда ночью она слышал как стучит дождь, в окошко, как шумит веткой, где кошкин дом, и вдруг заплачет, замяучит кошка.
– Ишь ее раздирает! скажет Домна.
– А почему?
– Почему все тебе знать надо! Живот болит.
На заборе сидит кот.
У него болит живот…
И много знает Миша. Звездочки – глазки Божии – все-это смотрят как злые люди обижают добрых и за это быв(ает) гром и пожар от молнии.
Знает, что в Кошк(ином) доме живут они…черти – отовсюду выгнали дворники метлами и только вот тут им ход. Кошки мол не боятся. Кошка она хитрая, – сиганет, ее не поймать. С той ночи, как узнал Миша про чертей, у них на голове рожки, язык зеленый – ему к ночи дел(ается) страшно и он старается чтобы не было на окнах щели. Но можно закрестить – так нянька умеет: возьмет да и закрестит. А когда проснется ночью, непрем(енно) посмот(ри)т на окошки и сам поманит рукой и пошепчет свят-свят-свят.
