Евтюшкин. Прямо не живем, а состоим в музее… будущее на руках вынашиваем… Мне бы тоже надо поработать, только некуда применить основное умение. Приходится, в зависимости от косвенных причин малолетства, ждать, когда вырастет. Я из него впоследствии, как вырастет, до возмужалости, буду госмужа делать.
Ащеулов. Я тоже. По соответствующим постам. (Зевает, отрывается от протокола и поет, подхватывая мотив М.И.) Э-эх, ва субботу, да в день ненастный, нельзя в поле работать…
Евтюшкин и Лутьин(продолжая песню). Нельзя в полюшке работать, ни боронить, ни пахать.
Марья Ивановна(входя, поет вместе с членами песню). Прощай, девки, прощай, бабы… — Чай, что ли, пить будем, разбойнички?
Ащеулов. А воду поджарила?
Евтюшкин. Который пока час?
Лутьин. Время пить, обед переварился.
Евтюшкин. Комиссия желает чай пить.
Марья Ивановна. Есаул, иди, неси самовар.
Ащеулов уходит за самоваром. Лутьин и Евтюшкин разуваются.
Лутьин. Пищу принимать босому спокойней, кровеобращение облегчается.
Евтюшкин. Ноги — испаряются, а не потеют, хотя мы люди не болящие.
Ащеулов вносит самовар.
Ащеулов. Угар несу. Атаманша, наливай чаю всем членам и себе.
Ащеулов также разувается.
Либо мне бороду сызнова отпустить? — Скучно без шерсти…
Лутьин. Отпусти обратно, а то тебя посетители за малолетнего принимают…
Марья Ивановна. Ну, разбойнички, садитесь наслаждаться вкруговую, приступайте к вольной жизни.
Лутьин(отхлебывая чай). Тихая жизнь… Никогда так планомерно не жил, — вот что значит безбабие…
Стук а дверь.
Евтюшкин. Ежели на предмет осмотра демонстрантов, то пускай ходят по расписанию, завтра с одиннадцати до часу пополудни.
Входит человек, Странник Земного Шара, в башлыке, с вещевой сумкою и с посохом.
Странник. Здесь в узком месте матерняя комиссия живет?
Евтюшкин. Здесь. А тебе чего?
Странник. Да пришел осмотреть ваши достижения. Сказывают, здесь мужики женщинами стали.
Ащеулов. Это им показалось.
Странник. И верно. Вы на баб не похожи… А она вон (в сторону Марьи Ивановны) вылитая баба. Может, она баба и есть?
Марья Ивановна. Я не баба, я — атаман.
Странник. О?
Евтюшкин. Ты чего бродишь-то? — Во-первых, у нас смотреть нечего, у нас вещей нету, а есть отношения. А во-вторых, явись завтра от одиннадцати до часу, если хочешь посмотреть. А сейчас мы отдыхаем.
Странник. Ну, покажь хотя бы отношения. Я двести верст прошел — на вас посмотреть, как же можно… Народ повсюду томится. Не то дружбы, не то злобы ищут, не то харчами недовольны…
Ащеулов. Вали, друг, на постоялый двор. Возьми кусок сахару…
Странник уходит, поторапливаемый Ащеуловым.
Лутьин. Работы у нас на все двадцать четыре часа.
Евтюшкин. Еще бы. Народ с периферии тронулся — в силу своевременности наших мероприятий… Налей вторую, доброволица…
Марья Ивановна (наливая через край). Вот это я понимаю, жизнь. Живу и что хочу делаю, а делать я ничего не хочу. Не то что коз у Башмака доить. Он, черт, меня, как бухгалтерскую графу, учитывал, словно я вещь, а я отношение.
Евтюшкин. Ты не отношение — ты соотношение социальных условий, социальная надстройка, баба на базе.
Марья Ивановна. А мне все равно, кто я есть. Мне бы только жить.
Стук в дверь.
Ащеулов. Кого еще там несет?
Марья Ивановна. Дань надо брать с этих посетителей.
Лутьин. Нельзя брать, сочтут за взятку.
Евтюшкин. А можно оформить как пособие для финансирования будущего, раз мы вроде музея.
Ащеулов (отпирая дверь). Ну кто там еще? — В комиссии ребенок спит, а вы гремите,
Входят Башмаков и Рудин в чрезвычайной поспешности.
Евтюшкин (Ивану Павловичу). Ты зачем сюда пришел без повестки?
Иван Павлович. Сейчас объясню.
Глеб Иванович. Марья Ивановна, сподвижница, здравствуйте!
Марья Ивановна. Здравствуй, здравствуй, сподвижник.
Иван Павлович. Мы пришли по внеочередному делу.
Марья Ивановна. А ты не боишься, что я тебя здесь израсходую?
Иван Павлович(ехидно). Нет, М.И., не боюсь, потому что я теперь всю вашу подноготную тайну постиг! (к комиссии.) Граждане члены комиссии и председатель! Я должен сделать вам внеочередное заявление. На основе чистосердечного признания гражданина Рудина, Глеба Иваныча… Глеб Иваныч, подтвердите… и в силу политических моих убеждений, благодаря состоянию моей законности, — иначе меня сократят… Глеб Иваныч, повторите ясно при всех ваше чистосердечное раскаяние и за меня не стыдитесь.
