Настали сумерки, и она вновь явилась — принесла чай. В шесть часов я удалился в спальню одеваться.
Теперь вообразите: я выхожу оттуда, фрак сидит на мне отлично, панталоны подчеркивают стройность ног; благородная простота моей осанки (весьма подобающая отпрыску опального рода) чуть скрашена франтовским жабо и вновь подчеркнута белоснежным жилетом, усыпанным незабудками (знак постоянства) и застегнутым на кораллово-розовые пуговицы (знак надежды). Оглядев себя, я остался совершенно доволен и отправился в резиденцию новоявленного Рыцаря печального образа — мистера Роули. Он был уже не такой зеленый, но все такой же несчастный, а у постели его сидела миссис Макрэнкин и начиняла его подобающими случаю поучениями из Книги притч Соломоновых.
При виде меня Роули оживился.
— Вот это да, мистер Энн, вот это наряд так наряд, всем щеголям на зависть!
Миссис Макрэнкин захлопнула книгу и окинула меня сурово-одобрительным взглядом.
— А вы еще недурно выглядите, прямо скажу.
— Да, кажется, сидит неплохо.
Я самодовольно повернулся, чтобы они могли как следует меня разглядеть.
— Я, говорю, по вас незаметно, что вы вчера перехватили. Не то, что, бывало, мой Макрэнкин.
— Поговорим о деле, сударыня. Прежде всего рассчитаемся за наше жилье и пансион.
— Этим я занимаюсь по субботам.
— Пусть так. Возьмите сколько следует из этих денег. — Я протянул ей двадцать пять гиней; теперь у меня оставалось всего пять гиней и крона. — Остального хватит на содержание Роули и его расходы. Надеюсь, он вскоре сможет взять из банка деньги, которые лежат там на его имя, он об этом знает.
— Но ведь вы вернетесь, мистер Энн? — вскричал мой слуга.
— Кто знает, дружок. Нет, нет, спокойствие! — поспешно прибавил я, видя, что он готов тут же вскочить с постели и кинуться за мной. — В Эдинбурге ты мне всего нужнее. От тебя требуется только выждать и в подходящую минуту незаметно отыскать мистера Робби с Касл-стрит или мисс Флору Гилкрист из «Лебяжьего гнезда». От одного из них или от обоих ты узнаешь, что тебе делать дальше. Вот их адреса.
— Если мальчик нужен вам только для этого, — сказала миссис Макрэнкин, — он тут проест, а тем паче пропьет больше того, что сам стоит. — Роули поморщился. — Уж лучше я возьму его к себе.
— Но, дорогая миссис Макрэнкин...
— Он мне пригодится: будет топить печи и чистить ножи.
Никаких возражений она и слушать не пожелала. Пришлось оставить Роули нести у нее эту двойную службу, сам же я, согласившись надеть галоши покойного мистера Макрэнкина, вышел из дому на залитую дождем улицу.
Адрес на пригласительном билете привел меня к Баклей-плейс, чуть в стороне от Джордж-сквер; здесь, под полосатым тентом под двумя фонарями собралась насквозь промокшая толпа. Из-под тента на покрытый лужами тротуар падал сноп света. Гости уже съезжались. Я проскользнул внутрь, показал свое приглашение и поднялся по лестнице, украшенной флагами, зеленью и государственными гербами. На верхней площадке лестницы меня встретил лакей весьма внушительного вида.
— В гардероб пожалуйте налево, сэр.
Я повиновался; у меня взяли плащ и галоши и дали взамен круглый металлический жетон.
— Как прикажете о вас доложить, сэр? — промурлыкал лакей, склонясь над моим пригласительным билетом, пока я медлил в вестибюле, оглядывая залу — поле предстоящего сражения, и вдруг, откашлявшись, гаркнул во всю мочь: — Мистер Дьюси!
Совершенно как на сцене: «Звучат фанфары. Входит переодетый виконт». По правде говоря, переступить порог залы было страшновато. Только что окончился очередной танец, и музыканты на галерее принялись настраивать скрипки. Половина стульев, расставленных вдоль стен, еще пустовала, и в зале чувствовалась некоторая натянутость, как всегда бывает, покуда веселье еще не разгорелось. Съехались пока только второстепенные гости, и теперь они толпились в дальнем конце залы и с нетерпением поглядывали на входную дверь, ожидая появления гостей более именитых. Поэтому я тотчас попал под перекрестный огонь взглядов и замечаний, и это меня очень встревожило. Казалось, на меня глядели даже зеркала, экраны и канделябры, а когда я шел по сверкающему паркету, он тоже как бы подмигивал мне, словно говоря: «А я тебя узнал!» От группы гостей отделился распорядитель бала, маленький и круглый, как бутоньерка у него в петлице, и с вкрадчивой улыбкой подлетел ко мне, точно скользя по льду.
