— А что там стряслось? —небрежно спросил Стейси.
Он давно привык к чудачествам в характере приятеля.
— Так вот, слушайте, — начал Деморест. — «Еще один небывалый скачок цен на акции прииска «Желтый молот», Первого участка. После прорытия новой шахты цена, по вчерашним сообщениям, достигла десяти тысяч долларов за фут. Если припомнить, что эти акции, первоначально выпущенные владельцами по пятидесяти долларов за штуку, каких‑нибудь два года тому назад упали до смехотворной цены в пятьдесят центов, легко понять, что держатели акций, сохранившие их до сегодняшнего дня, получат хорошие барыши».
— Что, какой там прииск? — в задумчивости переспросил Баркер, занятый мытьем посуды.
— «Желтый молот», Первый участок, — лаконически ответил Деморест.
— У меня когда‑то были акции этого прииска, да и сейчас, кажется, есть, — мечтательно проговорил Баркер.
— Разумеется, — живо подхватил Деморест, — в заметке как раз говорится о тебе. «Нам стало известно, — продолжал он, как бы читая вслух, — что одним из этих любимцев фортуны является наш выдающийся земляк Джордж Баркер, известный также под кличками «Первый сзади» и «Недотепа».
— Ничего подобного! — воскликнул Баркер, порозовев от смущения и удовольствия. — Там этого вовсе нет. Откуда газета могла бы это узнать?
Стейси расхохотался, но Деморест хладнокровно продолжал:
— Подождите, еще не все. Слушайте! «Мы подчеркиваем, что Баркер был счастливым держателем акций, но впоследствии, продав свои, как ему казалось, ненужные бумаги нашему всем известному аптекарю Джонсу по удешевленной цене для изготовления мозольного пластыря, он лишил себя возможности реализовать это богатство».
— Смейтесь сколько хотите, ребята, — с простодушной серьезностью сказал Баркер, — но я убежден, что они у меня сохранились. Подождите минутку, сейчас посмотрим! — Он встал и принялся вытаскивать из‑под своей койки довольно потертый чемодан. — Видите ли, — продолжал он, — мне их дал когда‑то один славный старичок за то…
— За то, что ты спас ему жизнь, помешав сесть на стоктонский пароход, который впоследствии взлетел на воздух, — договорил за него Деморест. — Все понятно! Его голова была покрыта сединами, и рука у него заметно дрожала, когда он вложил в твою руку эти акции и промолвил — ты никогда в жизни не забудешь этих слов: «Возьмите их, молодой человек, и…»
— За то, что я одолжил ему две тысячи долларов, вот за что, — продолжал Баркер, вытаскивая чемодан и не обращая внимания на Демореста.
— Две тысячи долларов? — повторил Стейси. — Когда же они у тебя были, эти две тысячи долларов?
— Когда я уезжал в Сакраменто, три года назад, — ответил Баркер, развязывая ремни чемодана.
— И сколько времени они у тебя были? — недоверчиво осведомился Деморест.
— По меньшей мере два дня, насколько я помню, — спокойно ответил Баркер. — А потом я встретил этого человека. Он был в безвыходном положении — я дал ему все, что у меня было, и взял взамен эти бумаги. А вскоре он умер.
— Ну конечно, — суровым тоном заключил Деморест. — В таких случаях всегда умирают. Подобные поступки смертельны.
Все же оба они с почти отеческой снисходительностью поглядывали на Баркера, который продолжал рыться в белье и платье, сложенных кое‑как, вперемешку с бумагами.
— Если они тебе не попадаются, тащи сюда свою государственную ренту, — предложил Стейси.
Но через секунду разрумянившийся и сияющий Баркер вскочил и подбежал к ним с пачкой бумаг в руках. Деморест схватил пачку, развернул, разложил бумаги на столе, поспешно проверил дату, подписи и передаточные надписи, снова торопливо скользнул взглядом по газетной заметке, бросил дикий взгляд сначала на Стейси, потом на Баркера и широко раскрыл рот.
— Клянусь жизнью, тут все в порядке!
— Истинная правда, черт побери! — подтвердил Стейси.
— Двадцать акций, — продолжал Деморест, с трудом переводя дыхание, — пусть по одному только фунту, все равно это десять тысяч долларов каждая. Все вместе—двести тысяч долларов! Клянусь гробом господним!
— Скажите мне, о прекрасный рыцарь! —сверкая глазами воскликнул Стейси. — Не осталось ли еще в вашей шкатулке редких драгоценностей, рубинов, флорентийских шелков или колец из чистого золота? Не проглядели ли вы там случайно одну–две жемчужины?
