— Бедняжка Малин! — сказал Кристер. — Стоять здесь одной в такой праздник. Пойдем-ка и перевернем вверх тормашками эту старую Сальткроку.
Нельзя сказать, что эти слова подняли его престиж в глазах мальчиков.
— Она не одна, — зло возразил Юхан. — Она с нами.
Кристер похлопал его по плечу:
— Да, да, с вами. А теперь берите лопатку с ведерком и марш играть в песочек, а о Малин я уж позабочусь сам.
По-моему, с этого момента мальчики всерьез объявили войну Кристеру. Я увидела, как они, скрипя зубами, пошли назад к Тедди и Фредди, и оттуда сразу же донеслось зловещее карканье, предвещающее жестокую месть растревоженного тайного клуба.
— Малин, сегодня вечером мы будем танцевать, решено, — заявил Кристер.
Но когда я объявила, что имею привычку сама выбирать себе кавалеров, он уже менее уверенно сказал:
— Ну, тогда выбери меня, и нам не придется препираться.
Бьёрна не было видно, да я и не знаю, танцует ли он. А мне хотелось потанцевать в своем голубом платье в этот летний праздник. И я ответила:
— Увидим!
Пусть праздник летнего солнцестояния бывает раз в год, но сама судьба решила твердо и бесповоротно, что я должна навсегда заменить мать трем своим братьям, а самого младшего уж во всяком случае не следует одного отпускать с Чёрвен тогда, когда на нем воскресный костюмчик. Вдруг я услышала, как все рассмеялись, и сказала Кристеру:
— Пойдем посмотрим, почему всем так весело!
И тут я увидела. Увидела своего Пелле, которому строго-настрого было наказано не испачкаться. Теперь же они с Чёрвен стояли по пояс в море и изо всех сил плескали друг на друга водой. Дети словно обезумели от моря. Другого слова и не подберешь. Тут Чёрвен в азарте крикнула: «Давай купаться!» Сказано — сделано. Они бросились в море, ныряли, колотили руками и ногами по воде, брызгались пуще прежнего и звонко смеялись. Они были в таком неописуемом восторге от моря, что забыли обо всем на свете. Но как только к ним подбежали Мэрта и я, они сразу очнулись. А очнувшись, увидели, что совсем мокрые, и поразились ничуть не меньше, чем Адам и Ева, которые в первый раз узрели свою наготу. Но, к сожалению, дети были одеты, и одеты очень хорошо. С их праздничных нарядов вода текла ручьями, и я никогда не видела, чтобы вышитое и накрахмаленное платьице, какое было на Чёрвен, так походило бы на обыкновенную мокрую тряпку.
— Мы не виноваты, так уж вышло, — оправдывалась Чёрвен. Она старалась объяснить Мэрте, как это «получилось», и, насколько я помню, это звучало примерно так: — Мы только ноги хотели помочить, мы шли так осторожно-осторожно, ведь мы были такие нарядные. Потом Пелле зашел еще чуть дальше. «Вот как далеко я зашел и не побоялся», — сказал он. Тогда я зашла еще дальше и сказала: «И я не боюсь!» Но тут я немножко замочила подол, и тогда Пелле стал дразниться: «А я, а я не мокрый! А я не мокрый!» Тогда я плеснула на него немножко водой, чтобы он тоже был мокрый, а он плеснул на меня, потом я плеснула на него, а потом он снова немножко плеснул на меня, и потом мы начали плескаться все больше и больше, потом купаться — так вот и получилось.
— Сегодня вы накупались досыта, — строго сказала Мэрта.
Мы разошлись по домам, каждая со своим вымокшим до нитки малышом. Позади Столяровой усадьбы между двумя яблонями у меня была натянута веревка для сушки белья. На ней я развесила одежду Пелле, которая пустилась в веселый праздничный танец с единственным своим партнером, южным ветром.
В следующий раз в праздник летнего солнцестояния, если будем живы, я позабочусь, чтобы бельевая веревка была вдвое длиннее, так как совершенно ясно, что без нее нам не обойтись. Но об этом после!
Вскоре Мэрта и я пошли на Родниковый луг. Малыши были с нами, только теперь одетые совсем буднично. Мэрта сказала дочери:
— Долго не видать тебе, Чёрвен, своего вышитого платья!
— Вот хорошо-то! — обрадовалась Чёрвен.
А сама Мэрта была такой милой и симпатичной в национальном костюме, в кофточке и хлопчатобумажной юбке в складках, в белой шали с кистями. Уж эта Мэрта! Кто больше всех хлопочет о том, чтобы в праздник середины лета был водружен праздничный шест и вокруг него все играли? Мэрта. Кто председатель Союза хозяек? Мэрта! Кто руководит певческим хором? Мэрта! И кто увлек всю Сальткроку, всех до единого, в пляс вокруг праздничного шеста и запел песню: «…как весело, как весело глядеть на лягушат…»? Мэрта. Кто же, кроме Мэрты!
