Сюртук наконец надели. Врач и Ангел посмотрели друг на друга.
— Правда, — сказал доктор Крумп, — начинаешь понимать, как возник этот красивый миф об ангелах. Вид у вас несколько чахоточный, мистер Ангел, вас не лихорадит? Слишком яркий румянец — чуть ли не худший симптом, чем чрезмерная бледность. Любопытно, что ваша фамилия — Ангел. Я вам пришлю жаропонижающее питье — на случай, если ночью появится жажда…
Он сделал пометку на манжете. Ангел следил за ним задумчиво, с засветившейся в глазах улыбкой.
— Одну минуту, Крумп, — сказал Викарий и, взяв доктора под руку, проводил его до дверей.
Улыбка Ангела засияла ярче. Он глянул вниз на свои обутые в черное ноги.
— Он положительно думает, что я человек! — сказал Ангел. — Как он отнесся к крыльям, меня просто поразило. Какое же он смешное создание! Нет, сон и вправду необыкновенный!
— Вы не поняли, — шептал Викарий. — Он и есть ангел.
— Ш-ш-то-о? — чуть не, взвизгнул Доктор. Его брови поднялись, он улыбнулся.
— А крылья?
— Вещь вполне естественная, вполне… Небольшое уклонение от нормы.
— Вы уверены, что эти крылья естественны?
— Все, что существует, дорогой мой, естественно. Неестественного в мире не бывает. Если бы я думал, что бывает, я бросил бы практику и постригся в монахи. Бывают, конечно, аномалии. И даже…
— Но то, как я на него набрел… — начал Викарий.
— Да, расскажите мне, где вы его подобрали? — сказал Доктор. Он уселся в прихожей на столике.
Викарий начал, помявшись — он не был искусным рассказчиком, — со слухов о большой странной птице. Говорил он неуклюжими фразами (он хорошо знал своего епископа и, имея всегда перед глазами этот устрашающий пример, избегал привносить в повседневную речь тот стиль, которым пользовался в своих проповедях), и через каждые его три-четыре фразы Доктор слегка кивал головой и всасывал уголки губ, как бы разделяя рассказ на этапы и отмечая, что пока все в нем шло так, как и должно было идти. «Самовнушение», — пробурчал он раз.
— Извините? — переспросил Викарий.
— Ничего, — сказал Доктор. — Уверяю вас, ничего. Продолжайте, Так что же дальше? Это все чрезвычайно интересно.
Викарий рассказал, как он взял ружье и пошел на охоту.
— После дневного завтрака, так вы сказали? — перебил Доктор.
— Сразу после завтрака, — подтвердил Викарий.
— Этого, вы сами знаете, вам делать не следовало. Но прошу вас, продолжайте рассказ.
Он дошел до того, как, поднявшись к калитке, увидел Ангела.
— Стоя на солнцепеке, — ввернул Доктор. — В тени было двадцать шесть.
Когда Викарий кончил. Доктор сжал губы еще плотней, чем раньше, чуть улыбнулся и многозначительно посмотрел Викарию в глаза.
— Вы не… не думаете, — начал Викарий, запинаясь.
Доктор покачал головой. — Позвольте, — сказал он, взяв Викария за локоть.
— Вы выходите, — говорит он, — на полный желудок и в самую жару. На солнце уж, верно, выше тридцати. В вашем сознании, насколько оно наличествует, вихрятся мысли о чем-то крылатом. Я говорю «насколько наличествует», потому что большая часть вашей нервной энергии отлила книзу, на переваривание съеденного завтрака. Человек, валявшийся в орляке, встает перед вами, и вы палите, не целясь. Он кидается вверх по косогору… и тут оказывается… оказывается… что у него удвоение верхних конечностей, причем вторая их пара имеет некоторое сходство с крыльями. Конечно, это не более как совпадение. Ну, а радужные краски и прочее… Разве раньше у вас никогда не плавали перед глазами цветные пятна в яркий солнечный день?.. Вы уверены, что они были только на крыльях и больше нигде? Припомните.
— Но он и сам говорит, что он ангел! — возразил Викарий, выпучив круглые глазки и глубже засунув в карманы свои пухлые ручки.
— Эге! — произнес Доктор, сверля его глазами. — Так я и полагал. — Он умолк.
— А вы не думаете… — начал Викарий.
— Этот человек — имбецил, — сказал Доктор тихо и внушительно. — Им-бе-цил.
— Кто? — переспросил Викарий.
— Имбецил. Слабоумный. Вы не обратили внимания на женственность его лица? На его бессмысленный смешок? На его длинные волосы? И посмотрите, как он одет…
Рука Викария потянулась к подбородку.
