12
Случись такое в старое время, замучили бы Яруллу на допросах, засудили бы. Однако враг, ударивший уже оглушенного дубиной Низама ножом его сына, просчитался: следствие установило, что сельский активист Низам Низамов убит подкулачниками. Нити потянулись ко двору Бадакшанова, и хищного мироеда приговорили к высылке в дальние края.
В последний раз прошел он по деревне, мимо молчаливых, отчужденных урманцев, мимо окаменевшего Яруллы — невысокий, но плотный, в романовском полушубке и меховой ушанке, надвинутой на одутловатое лицо, на котором, как свинцовые картечины, светились смертельной ненавистью глубоко посаженные глаза.
Ярулле пришлось вступить в колхоз вместо отца. Не смог он, обремененный теперь заботами о такой большой семье, уехать в Казань.
Но для того ли он уезжал в город на десять лет, чтобы снова взяться за цеп и косу? Хотел стать рабочим высокой квалификации, а выше кочегара не поднялся. Для тестя это все равно, что дворник или старьевщик. Выходит, зря убил время! А мог бы даже на ветеринарного фельдшера выучиться! Ну, как вернется Зарифа из Челябинска да в самом деле сядет на трактор! Одними насмешками сживет со свету. Ярулла работал в колхозе то за конюха, то помогал плотникам, но от смутного, тяжелого беспокойства чувствовал себя словно волк, приморозивший хвост к проруби.
И вдруг по деревням и селам Зауралья прошел удивительный слух: в Башкирии, возле деревни Уртазы, из скважины, пробуренной разведчиками, ударил нефтяной фонтан. Заговорили об этом и в Урмане.
«Нефыть! Что такое нефыть?»
— Керосин. Вот что такое нефыть! — заявила Бибикей Насибуллина, стоя у плетня, который отделял ее двор от двора Низамовых. — Зарифа рассказывала, как он добывается. Мы тут ходим, хлеб сеем, лен да коноплю треплем, а под нами керосиновые реки текут…
— Уф, алла! Что теперь будет? — воскликнула Шамсия, совсем высохшая и постаревшая после смерти мужа.
— Хорошо будет, — сказал Хасан, пришедший навестить молодоженов, переехавших снова в осиротелый дом Низамовых. — За бутылкой керосина гоняемся, а тут свой появился. Это не хуже, чем в сказках: молочные реки, кисельные берега: трактора-то керосином заправляют?
— Говорят, что этот керосин черный, как горелое масло, — вмешался в беседу Ярулла, который поправлял дверь хлева, оторванную ветром.
— На то ученые люди есть — очистят, — с неожиданным сознанием своего превосходства возразила мать Зарифы, наслушавшаяся от дочери о машинах и горючем для них. — Заводы строятся, чтобы делать керосин. Ставят возле печей чаны высокие с трубками, по ним керосин и течет вроде самогона. Смола там еще какая-то получается.
— Я об этом тоже слыхал, — подтвердил с важностью Хасан. — Был у нас красноармеец в отряде с бакинского завода. Работать там трудно, но заработок порядочный.
— Пусть другие гонятся за таким заработком. — Шамсия не без опаски посмотрела на Яруллу. — Уж лучше на золото податься, чем на нефыть, — добавила она, вспоминая о ямах, пробитых старателями на склонах горы за крылом Урманского леса.
Золото? Нет, золото не манило Яруллу. Мало ли хороших людей потеряли здоровье на старании в глубоких этих шурфах. Роются, будто кроты-одиночки, но никто из них не создал себе хорошую жизнь, даже те, кому фартило. Взять хотя бы Насибуллу, отца Зарифы, могучего башкира: сначала запивать стал, потом в карты приохотился играть, а лет шесть назад уехал с дружком, таким же старателем, в Якутию, на далекие Алданские прииски, да и пропал без вести.
Мысль об отце Зарифы, как и рассуждения Бибикей, поющей, конечно, со слов дочки, снова вызвали у Яруллы саднящее чувство. Будет ли Зарифа жить в деревне со своим будущим мужем Магасумовым или начнет трепаться с кем попало, все равно постарается портить настроение Яруллы, не даст ему покоя. Последние встречи ясно показали, что его тут ожидает. Лучше бы уехать отсюда!
— Квалификации настоящей у меня нету, вот беда! — грустно посетовал он, прикрыв налаженную им дверь, подобрал топор, оставшиеся гвозди.
— Опять жди бурана! — взглянув в неспокойное небо, багрово-красное на западе, предсказала Бибикей. — Растреплет ветер стога в степи. Лоси да козы порастащат сено, а как за ним проберешься по таким заносам? — Бибикей вспомнила злополучную поездку в лес Низама Низамова, пригорюнилась. — Живем, живем, а ничего путного не видим! Меня все корят Зарифой… Я сама не рада ее характеру, а нет-нет да подумаю: «Пусть хоть она поглядит, как люди на белом свете живут!» Тоже нелегкое дело себе выбрала. Шутка сказать, трактор! В нем одних винтов, наверно, тысяча штук, и каждый запомнить надо. А уж как на нем ездят, ума не приложу!
