Бывало, что я, заболтавшись с Калле, опаздывал в школу, а когда учительница спрашивала меня, почему я не пришел вовремя, я не знал, что ответить. Ведь не скажешь же учительнице, что просто-напросто заговорился со старым конем. Когда по утрам повозка с пивом слишком долго не появлялась, мне приходилось бежать в школу, так и не повидавшись с Калле-Щеголем. Я злился на кучера за то, что он такой нерасторопный. Сидя за партой, я крутил в кармане кусочки сахара и горбушку хлеба, я скучал по Калле и думал, что пройдет еще несколько дней, прежде чем я его увижу. Тогда учительница спрашивала:
— Что ты, Буссе, сидишь и вздыхаешь? Что случилось?
Я молчал, да и что я мог ответить? Разве могла понять учительница, как сильно я любил Калле?
Сейчас Калле достался одному Бенке. Ну и правильно! Пусть Калле-Щеголь утешает Бенку, раз меня нет.
Ведь у меня есть Мирамис с золотой гривой. И досталась она мне нежданно-негаданно.
Однажды вечером, когда мы с отцом болтали и строили планеры — ну так же, как Бенка со своим отцом, — я рассказал отцу про Калле.
— Мио, мой Мио! — спросил отец. — Ты любишь лошадей?
— Ну да, — ответил я как можно равнодушнее, чтобы отец не подумал, будто мне чего-то не хватает.
На другое утро, гуляя с отцом по саду, я увидел, как навстречу мне среди розовых кустов скачет белая лошадь. Никогда я не видел такого красивого галопа. Золотая грива развевалась по ветру, золотые копыта сверкали на солнце. Лошадь мчалась прямо на меня и весело ржала. Мне никогда еще не приходилось слышать такого веселого ржания. Чуть-чуть струсив, я испуганно прижался к отцу. Но отец твердой рукой ухватил лошадь за золотую гриву, и она встала как вкопанная. Потом она ткнулась мягким носом в мой карман, надеясь найти там сахар. Точь-в-точь как это делал Калле-Щеголь. К счастью, у меня в кармане завалялся кусочек сахара. Видно, по старой привычке я сунул его в карман. Лошадь нашла его и с хрустом съела.
— Мио, мой Мио! — сказал отец. — Это твоя лошадь, и зовут ее Мирамис.
О моя Мирамис! Я полюбил тебя с первого взгляда. Обойди хоть весь свет, прекраснее лошади не сыщешь. И она ни капельки не напоминала старого измученного работягу Калле. По крайней мере, я не находил никакого сходства, пока Мирамис не подняла свою красивую голову и не посмотрела на меня. Тогда я увидел, что у нее точно такие же глаза, как у Калле. Преданные-преданные глаза, как у всех лошадей.
Никогда в жизни мне не приходилось ездить верхом. А тут отец посадил меня на Мирамис.
— Не знаю, сумею ли я.
— Мио, мой Мио! — сказал отец. — Разве у тебя не храброе сердце?
Едва я тронул поводья, как мы понеслись по саду под кронами тополей, и серебристые листья их застревали в моих волосах.
Я скакал все быстрее, быстрее и быстрее, Мирамис перемахивала через самые высокие кусты роз. Только раз она едва коснулась живой изгороди, и облако розовых лепестков взметнулось за нами.
Тут в саду появился Юм-Юм. Увидев меня верхом, он захлопал в ладоши и закричал:
— Мио скачет на Мирамис! Мио скачет на Мирамис!
Я придержал лошадь и спросил Юм-Юма, не хочет ли он прокатиться. Еще бы не хотеть! Он тут же вскочил на лошадь и уселся сзади. И мы поскакали по зеленым лугам, которые раскинулись за садом роз. В жизни не случалось со мной ничего подобного!
Королевство моего отца велико. А Страна Дальняя — самая большая среди его владений. Она простирается на восток и на запад, на север и на юг. Остров, на котором возвышается замок короля, называется Островом Зеленых Лугов.
— По ту сторону фьорда[4], за горами лежат Страна Заморская и Страна Загорная. Это тоже королевство твоего отца! — крикнул мне Юм-Юм, когда мы мчались по зеленым лугам.
Кругом было так красиво. Мягкая сочная трава, пестрые цветы, а на изумрудно-зеленых холмах паслись белые пушистые ягнята. И пастушонок наигрывал на флейте что-то красивое. Мне показалось, будто я слышал этот напев раньше, только не припомню где. Во всяком случае не на улице Уппландсгатан, это уж точно.
Я остановил лошадь, и мы разговорились. Пастушонка звали Нонно. Я спросил, не даст ли он мне поиграть на флейте. Он не только дал поиграть, но и научил меня своей песне.
