Кружок, в котором он бывал чаще всего, собирался в комнате Фрэнка Шалларда и Дона Пикенса, большой угловой комнате на втором этаже Смат-Холла.
Комната эта не отличалась уютом или комфортом. Правда, Фрэнк Шаллард от природы, может быть, и проникся бы любовью к живописи, шедеврам музыки и красивой мебели, но его приучили расценивать все это как суетные мирские соблазны, довольствоваться искусством «боговдохновенным» и считать «Отверженные» Гюго превосходной книгой потому только, что в ней выведен добряк-епископ, а «Алую букву»[36] — вредной книжонкой, потому что ее героиня — грешница, а автор не осуждает ее.
Стены комнаты были покрыты старой, потрескавшейся мертвенно-серой от времени штукатуркой и испещрены кровавыми пятнами — следами москитов и клопов, павших в ожесточенных боях с богословами, давным-давно покинувшими сию обитель, дабы поведать прозаическому и трезвому миру о возвышенных видениях, посетивших их здесь. Кровать — ржавый железный остов с ямой посередине — была застлана ватным одеялом не первой свежести. По углам стояли сундуки, а гардеробом служили крючки, вбитые в стену и задернутые ситцевой занавеской. Ветхие соломенные циновки постепенно грозили рассыпаться на отдельные волокна, а та, что под письменным столом, протерлась насквозь, и из-под нее просвечивали сосновые некрашеные доски.
Картин был всего три: две из них — гравюра Роджера-Вильямса и окантованная лиловатая копия «Пиппа проходит»[37] — принадлежали Фрэнку; третья — сельская церквушка, заметенная снегом, ярко сверкающим в лунном свете, — была заветным сокровищем Дона Пикенса. Светская литература была представлена творениями любимых поэтов Фрэнка — Вордсворта, Лонгфелло, Теннисона, Браунинга в дешевом издании, с мелким шрифтом и в убогом оформлении, а также «Подражанием Христу»[38], этим зловредным папистским документом, служившим по меньшей мере раз в неделю предметом ожесточенных споров.
В этой комнате ноябрьским вечером 1905 года расположилась на жестких стульях, на сундуках и на кровати семерка молодых людей, в том числе Элмер и Эдди Фислингер. (Эдди, в сущности, не принадлежал к этому кружку, просто он упорно ходил повсюду за Элмером по пятам, чувствуя, что с новообращенным братом еще не все обстоит благополучно.)
— Пастору надо быть здоровенным, как профессиональный борец, и отлично работать кулаками, — говорил Уоллес Амстед. — Он должен быть в состоянии справиться с любым нахалом, который вздумает помешать ему в церкви. А кроме того, физическая сила производит такое впечатление на прихожанок… Разумеется, я не в дурном смысле…
Уоллес был студент, но его использовали и на преподавательской работе. Он был «заведующий сектором физической культуры», и крошечный гимнастический зал семинарии находился в его ведении. Он был еще молод, носил усы на военный манер и превосходно работал на параллельных брусьях. Он уже успел получить степень бакалавра искусств в Канзасском университете и закончить спортивную школу.
По окончании семинарии он собирался посвятить себя работе в ХАМЛ и любил повторять, что хоть он, с одной стороны, и преподаватель, но в то же время пока еще и свой парень-студент.
— Это верно, — согласился Элмер Гентри. — Вот, например, у меня был случай прошлым летом. Читаю проповедь на молитвенном собрании в Гроутене, а какой-то здоровый парнюга перебивает буквально на каждом слове. Ну, я соскочил с кафедры, подхожу к нему. Он говорит: «Послушай, пастор, — говорит, — а скажи, как всевышний относится к сухому закону? Он же сам советовал апостолу Павлу употреблять винцо для хорошего пищеварения. Можешь ты это растолковать?» «На этот счет, — говорю, — я тебе, может, и не отвечу. Но не мешает тебе припомнить, что тот же всевышний повелел нам изгонять бесов». Хватаю болвана за шиворот и одним пинком — вон из церкви, а народ, — правда, народу, конечно, было не так уж много, но все так и легли со смеху. Досталось тому типу, будьте уверены. Так что физическая сила — она на всех действует: и на прихожанок и на прихожан. С кем хочешь спорю: не один знаменитый проповедник получил свой приход только потому, что в приходском совете чувствовали, что он каждого из них может вздуть за милую душу. Конечно, молитвы и все такое — штука хорошая, а только и о практической стороне нельзя забывать. Мы в этом мире для того, чтобы творить добро, но ведь сперва нужно обеспечить себе местечко, а уж потом — давай твори!
