Это негодование чувствуется уже в «Главной улице», где появляется пока еще намеченная беглыми сатирическими штрихами фигура злобного клерикала преподобного Эдмонда Зиттерела. Оно нарастает в «Бэббите», где пока еще находящиеся на втором плане образы священнослужителей вроде экс-боксера Майка Мондея и бродячей проповедницы мисс Мадж кажутся эскизами для будущих героев нового романа, а один из них, настоятель пресвитерианской церкви доктор Дрю, который «гордится своей репутацией дельца» и пишет в газете передовицы вроде «Доллары и здравый смысл в свете учения Христа», был вообще «переселен» Синклером Льюисом в роман «Элмер Гентри».
В Канзас-сити среди местных священников писатель встретил некоего Уильяма Стиджера, который стал «ассистентом» Льюиса и существенно помог ему в работе. Стиджер, не стесняясь, называл себя «аморалистом» и не раз переходил из одной религии в другую, сообразуясь с выгодой. Он сделался одним из прототипов Элмера Гентри, причем романист мог наблюдать его непосредственно в течение длительного времени и консультировался со Стиджером по специальным религиозным вопросам. Стиджер, в ту пору методистский священник, ввел Льюиса в тайны своего ремесла и, в частности, познакомил с новыми методами привлечения паствы: он считал полезным для возбуждения религиозного чувства сочетать торговую рекламу с музыкальным водевилем. Стиджер даже собирался обобщить свой опыт по этой части в книге, которую доверительно показал Льюису в рукописном виде. В ней имелись, в частности, следующие разделы: «Пища, Веселье и Вера», «Лозунги для спасения души», «Чем привлекательна реклама» и т. д. Стиджер стал применять механическую новинку — электрифицированный крест, что привело к увеличению числа прихожан в несколько раз.
Эти факты, да и многие другие, дали Льюису возможность остроумно осмеять подчинение религии бизнесу.
Деятельность Гентри на ниве рекламы действительно напоминает опыт Стиджера. Он чередует молитвы с пением веселых песен, вместе со своими прихожанами распивает яблочный напиток, дабы доказать его превосходство перед алкогольным, а однажды устанавливает на паперти обломки разбитого в катастрофе автомобиля, чтобы наглядно проиллюстрировать «безумство века»…
Изображая борьбу Элмера Гентри с «пороком», Льюис использовал факты из деятельности широко известного в США в конце 20-х годов баптистского проповедника Джона Р. Стрейтона, который, будучи ревностным членом так называемой «Антисалунной лиги», специализировался на разоблачении «порока» и в своих проповедях с таким знанием дела живописал картины «распущенности» и «греха», что собирал обычно внушительную аудиторию.
Прототипом Шэрон Фолконер послужила известная в 20–30-е годы американская бродячая проповедница Эйми Макферсон. Спустя семь лет после выхода «Элмера Гентри» два советских писателя Илья Ильф и Евгений Петров устами мистера Адамса так характеризуют устроенное ею «действо» по «спасению душ»: «Грубое шарлатанство, сдобренное жалкими остротами и довольно большой порцией эротики в виде хора молодых девушек в просвечивающих белых костюмах». Когда Эйми Макферсон на этом же собрании потребовалось собрать 100 тысяч долларов на постройку храма, она, как явствует из рассказа мистера Адамса, обратилась к присутствующим с предложением пожертвовать по одному центу с фунта своего тела, — что произвело впечатление как своей неожиданностью, так и сугубо практическим характером, столь понятным сердцу американцев. Любопытно, что Льюис выделяет в характере Шэрон Фолконер как раз черты хищного практицизма: она готова экономить деньги даже на жалованье своему любовнику.
В Канзас-сити Льюис мог наблюдать деятельность всевозможных церквей и сект: католической, протестантской, адвентистской, иудейской, методистской и др. Это позволило ему впоследствии показать, что буржуазная веротерпимость оборачивается на деле свободой религиозного обмана, ожесточенной конкурентной борьбой; священники из разных сект «продают» бога своим прихожанам, как рекламные агенты соперничающих торговых фирм.
Завязав знакомства в среде церковников, Льюис встречается с героями будущей книги в непринужденной обстановке — у себя дома. В такие часы его подвыпившие собеседники раскрывались и делали в порыве откровенности весьма любопытные признания. Эти встречи с обильными возлияниями дали Льюису неоценимый запас наблюдений, который он использовал в своей книге. Прав биограф Льюиса Марк Шорер, который пишет: «Особенность Льюиса состоит в том, что он гостеприимно распахивает перед всеми двери своего дома, и точно так же готов предоставить им страницы своего произведения».
