Спартанские газеты перепечатали эту статью и ссылались на нее с благоговением.
Кампанию выиграл еврей.
И сразу же вслед за этим — хотя до конференции 1920 года оставалось еще добрых шесть месяцев — Элмера вызвал к себе епископ Тумис.
IV
— На первых порах, — сказал епископ, — я боялся, что вы делаете большую ошибку, ввязываясь в эту предвыборную кампанию в Спарте. В конце концов наша миссия состоит в том, чтобы проповедовать чистое евангелие и спасение во Христе, а не в том, чтобы баловаться политикой. Но вы добились такого успеха, что вас можно простить. Итак, настало время… На ближайшей конференции я смогу наконец предложить вам церковь здесь, в Зените, и церковь очень большую, но такую трудную, что от вас потребуется поистине героическая энергия. Я имею в виду старую Уэллспрингскую церковь, что на углу Стэнли— и Додсворт-авеню, в так называемом Старом городе. В свое время это была самая модная и деятельная методистская церковь Зенита, но затем этот район пришел в упадок. И при нынешнем пасторе — вы его знаете — это старик Сирир, благородный христианин и высокой души человек, но скверный оратор, — число прихожан сократилось с тысячи четырехсот человек примерно до восьмисот. Я вовсе не уверен, что на утренней службе присутствует хотя бы человек сто. Позор, Элмер, стыд и позор, что великолепный храм, предназначенный для того, чтобы нести духовную пищу такому множеству душ, приходит в упадок и даже ни цента не дает на наши миссии! Вот я и подумал: не сможете ли вы его возродить? Съездите, посмотрите церковь, оглядитесь по сторонам и скажите, что вы решаете. Быть может, вы предпочтете остаться в Спарте. Жалованье в Уэллспринге у вас будет меньше, чем в Спарте. Вы получаете четыре тысячи в год, верно? Но если вы поднимете церковь, то, конечно, приходский совет вознаградит вас по заслугам.
Церковь в Зените! Элмер был готов — почти — взять ее вообще без всякого жалованья! Он уже видел себя доктором богословия, епископом, ректором колледжа, пастором сказочного прихода в Нью-Йорке.
Методистская церковь в Уэллспринге оказалась безобразной громадой из серого камня, с грязноватыми окнами и высоким, выложенным унылыми рядами зеленой и красной черепицы шпилем с оловянными водосливами, украшенными химерами. Район был когда-то фешенебельным, но кирпичные особняки, некогда горделиво возвышавшиеся среди газонов и садов, были теперь запущены и неприглядны, превратились в дешевые меблированные дома с гастрономическими лавками в нижних этажах.
— Черт, этот райончик уже никогда больше не оживет. Слишком много этих гадов «hoi polloi»[169]. Итальяшки, голытьба. На десяток кварталов, может, один выложит на блюдо больше десяти центов. Ничего не выйдет. Очень надо открывать бесплатную столовую да упрашивать грязных бродяг прийти ко Христу! Благодарю покорно!
Но вот за квартал от церкви он увидел новый жилой дом. Рядом зиял котлован для фундамента.
— Хм-м… А пожалуй, может и вырасти жилой массив… Не надо торопиться с выводами… Да и потом, — благочестиво добавил про себя преподобный Элмер Гентри, — разве здешний народ не нуждается в евангелии точно так же, как чванные толстосумы с Ройял-риджа?
При содействии своего старого знакомого Джила О'Херна, владельца отеля, Элмер встретился с солидным строительным подрядчиком и расспросил его о шансах на урожаи с уэллспрингского виноградника.
— Да, в этом районе определенно построят в ближайшие пять лет много жилых домов, и очень неплохих. Будет в Старом городе строительная горячка. Во-первых, близко к деловой части города, во-вторых, достаточно далеко от центральной станции, тут нет под боком товарных складов и оптовых баз. Покупайте, ваше преподобие, не прогадаете.
— Да я не покупаю, я как раз продаю… Торгую словом божьим! — сказал его преподобие и отправился сообщить епископу Тумису, что после молитв и размышлений решился принять назначение в Уэллспрингский приход.
Так, тридцати девяти лет от роду Цезарь вошел в Рим, и Рим немедленно узнал об этом.
