В продолжение семи или восьми минут индейцы и белые охотники стояли неподвижно друг против друга, не произнося ни слова, как вдруг со стороны селения показался всадник, ехавший быстрым аллюром. По костюму лесного охотника, а также по сопровождавшим его великолепным борзым в этом всаднике можно было угадать белого.
При появлении этого нового лица индейцы разразились радостными восклицаниями:
— Великий храбрец команчей-антилоп! Чистое Сердце! Чистое Сердце! — кричали они.
Приближавшийся воин был действительно Чистое Сердце — мексиканский охотник, который уже несколько раз появлялся в наших повествованиях.
Сделав рукой знак приветствия воинам команчам, он присоединился к их вождям; те почтительно расступились, чтобы дать ему место.
— Мой брат Черный Олень известил меня о прибытии в племя нашего друга, и я поспешил приехать, чтобы присутствовать при встрече, а также для того, чтобы приветствовать его и его товарищей.
— Почему Черный Олень не сопроводил нашего брата, великого храбреца нашего племени? — спросил вождь.
— Черный Олень остался в селении наблюдать за приготовлениями в хижине врачевания [14], — ответил Чистое Сердце.
Вожди поклонились и не сказали на это ни слова. Тогда Чистое Сердце, подняв свою лошадь в галоп, приблизился к охотникам, которые, со своей стороны, сделали несколько шагов ему навстречу.
— Добро пожаловать, Транкиль, — сказал Чистое Сердце. — Вас и ваших товарищей ждали с нетерпением.
— Благодарю, — ответил Транкиль, пожимая протянутую ему руку. — Со времени нашей разлуки произошло много событий, и не от нас, конечно, зависит, что мы приехали так поздно.
Пять белых охотников были действительно нашими старыми знакомыми: Транкиль, Ланей, Квониам, Джон Дэвис и отец Антонио. О том, как случилось, что американец Джон Дэвис и монах Антонио присоединились к трем лесным охотникам, мы расскажем читателю в свое время.
Чистое Сердце, заставив лошадь сделать красивый вольт, взял Транкиля за правую руку, и они шагом двинулись к вождям.
— Вожди племени Антилопы, — сказал он, — этот белый охотник — мой брат. Сердце его благородно. Рука его сильна. Язык его не раздвоенный. Он любит краснокожих. Он известен в своем племени как великий храбрец. Он мудрец, сидящий у огня совести. Любите его, так как всемогущий Творец, Владыка Жизни, покровительствует ему. Он снял кожу с его сердца, чтобы очистить его кровь и чтобы слова, которые он произносит, были достойны такого великого воина, как он.
— О-о-а! — ответил на это один из индейских вождей, почтительно поклонившись белому охотнику. — Команчи — великие воины. Кто может измерить обширность земли, которую дал в их распоряжение Великий Дух? Они — вожди краснокожих, потому что они все великие храбрецы, и пятки их украшены многочисленными волчьими хвостами. Мой белый брат и его воины войдут в наш атепетль. Им будут даны хижины, лошади, и женщины понесут их оружие и позаботятся об их пище. Племя команчей-антилоп будет с этого времени насчитывать среди своих воинов еще пятерых храбрецов. Я сказал. Хорошо ли я говорил, могущественные люди?
— Вождь, — ответил Транкиль, — благодарю вас за любезный прием, который вам угодно было мне оказать. Брат мой Чистое Сердце правдиво высказал вам те чувства, которые я питаю к вашему племени. Я люблю краснокожих, а команчей в особенности: они из всех обитателей прерий — самые благородные и храбрые. Они справедливо носят название царей прерий, потому что лошади их и их воины ездят куда угодно, и никто не смеет им препятствовать в этом. От себя лично и от имени моих товарищей я принимаю ваше чистосердечно предложенное гостеприимство, и мы сумеем кротким и разумным поведением отблагодарить всех за эту большую милость.
Когда Транкиль кончил говорить, самый главный вождь движением, исполненным благородства, сбросил с себя плащ, сделанный из кожи белого бизона, и надел его на плечи Транкиля. Остальные вожди, следуя его примеру, надели свои плащи на остальных охотников.
— Воины и вожди могущественного племени команчей-антилоп, — сказал при этом главный вождь, обратившись к индейцам, продолжавшим стоять молча и неподвижно, — эти белолицые охотники — наши братья. Горе тому, кто их оскорбит!
